Сергей Неллин - Чума XXI века, или Новый Декамерон. Навеяно созерцанием задумчивых трав из окна, выходящего на задворки XXI века

– Пошли спать, дружище, и пусть нам всем приснится добрый русский гей из Липецка, прогуливающийся под ручку со строгим, но справедливым гомофобом из Роттердама, и пусть они обсуждают проблемы самоидентификации сирийских курдов, волей случая узнавших о несправедливости по отношению к независимому Донбассу.

– Моя поездка в Киргизию в роли «челнока» – это самое тупое, что я совершил в своей жизни. Оправданием мне служит только то, что я поехал вместо какого-то товарища, личность которого уже не помню. Накануне отбытия поезда мне позвонил мой друг Санёк по прозвищу Блэкмор и сказал, что его напарник заболел, и я должен оформить на работе десять дней отгулов и выдвигаться с ним в город Фрунзе. Да, возьми деньги, все, которые найдёшь, добавил он!

На следующий день мы уже сидели на нижних полках плацкартного купе и с ужасом ждали станцию Туркестан. Народ в вагоне был тёртый, и, по их мнению, после Оренбурга комфортным условиям придёт конец. Так всё и было. После Оренбурга в вагоне стали появляться дикие люди с чрезвычайно большими и вонючими баулами из какой-то рыхлой и влажной мешковины. Они появлялись вне зависимости от остановок поезда, как бы из ниоткуда, и только непроницаемые лица проводников наводили на мысль о безбилетном проезде и нарушениях в системе РЖД. Когда за окном начали появляться живые верблюды, как одинокие, так и в составе небольших табунов, весь наш вагон был заполнен мешками и этими степными людьми. Мы неожиданно поняли, что о жизни страны знаем чуть больше, чем ничего, раз не подозревали, что совсем недалеко, фактически на расстоянии дневной поездки на автомобиле, происходят такие вещи и проживают такие люди. Они не умели или не желали говорить по-русски, неожиданно появлялись и так же неожиданно исчезали. Ближе к границе мы узнали, что город Фрунзе теперь называется по-другому. То ли Пишпек, то ли Бишкек, эти названия пока утрясались на национальном уровне, но эти подробности нас волновали мало. У нас была задача – закупить чего-нибудь, пользующееся успехом в цивилизованном мире, и продать его с прибылью для себя. Двоюродная сестра Блекмора, у которой мы остановились, в коммерции не разбиралась, и, помотавшись пару дней по городу, мы поняли, что нам нужна помощь, так как собственной бизнес-идеи у нас не было. Сестра работала продавцом в большом продмаге, зайдя к ней на работу вечером второго дня, мы, похоже, произвели на её товароведа впечатление прожжённых спекулянтов и сразу же получили от него предложение купить ящик сигарет «Памир». Мы вяло отмахнулись, но он настаивал, удивляясь тому, что мы упускаем очевидную выгоду. Сигареты пришлось купить, и вот мы уже несём огромную разваливающуюся коробку по центральному бульвару столичного города, вспоминая все известные нам нецензурные слова и выражения. Пройдя пару километров, мы присели покурить на скамеечке возле киоска. Решение оставить груз и тихо уйти уже было принято, когда появилась хозяйка киоска и спросила, за сколько мы готовы расстаться со своим добром. Наша цена её устроила, и всю добавочную стоимость мы тут же потратили на две бутылки импортного ликёра «Шерри-бренди» и «Амаретто». Первый коммерческий успех вдохновил нас на дальнейшие подвиги. В магазине у Шуры было ещё много «Памира», и все киоски на проспекте на следующий же день были снабжены этим отвратительным куревом. Киоскёры были согласны сами получать его через заднее крыльцо Шуриного магазина, а после нашего отъезда она продолжила спекуляцию в особо мелких размерах, и это стало началом её собственной предпринимательской деятельности.

Следующей гениальной операцией стало посещение вещевого рынка где-то за городом, это было тягостно для нас, заподозрив в нас малодушных слюнтяев, нахальные торговцы тащились за нами по пятам, призывая купить какие-то некрасивые пуховики ядовитых расцветок, как они уверяли, на «чистом лебедином пуху». Уже на выходе с рынка дорогу нам преградил не слишком трезвый киргиз с неслабым мешком каких-то ботинок. Предложение выглядело, на его взгляд, заманчиво – забрать весь мешок, не пересчитывая ботинки. Цена при этом всё же фигурировала, но Блэкмор, склонный к импульсивным решениям, не торгуясь, забрал этот мешок Шрёдингера, резонно, как он думал, рассудив, что иначе мы вообще уедем ни с чем. Следующие пару дней мы колесили по рынкам, скупая чудовищные перчатки на заячьем меху, женские, как их называли, «кардиганы», превращавшие одетых в них девушек в старушек, шарфы мохеровые и пуховики на «лебедином пуху». Но бюджет был практически не израсходован, и нам требовалось радикальное решение вопроса. В итоге Блэкмор вспомнил, что в основе любого крупного состояния лежит какое-нибудь преступление, и вышел на своего одноклассника, проживающего теперь в этом городе. Встреча состоялась на квартире у Троцкого, как называл своего приятеля Блэкмор. После молниеносного мозгового штурма Троцкий пересчитал оставшиеся у нас деньги и выдал нам товар. Он заверил нас, что в мешке, размером со среднюю подушку, находится самая ароматная во всей Чуйской долине трава.