Леон Богданов - Заметки о чаепитии и землетрясениях. Избранная проза

Я же здесь чистой функцией; типа путником на северном краю олеографии. Без пальмы, лермонтова и выгоды, но с сигаретой. Идущий отовсюду. Идущий, как в учебнике арифметики идет наука воды и ржавчины. Почти теперь. Что означает также: не-существование станции. Прочти Леона Богданова и напиши предисловие.

Или, лучше, напишите, как писал Богданов. Что смехотворно просто. Слова и некоторая очередность, ну… возможно, чуть терпения. Я же пытаюсь всего лишь сделать так, как то делал Л.Б.

Чтобы увидеть свет в определенном прикосновении зрения, нужно отвращать его к противоположному по оси месту. Тут никакого терпения не достанет. Чтобы стало понятней, прибегнем к примеру из ни к чему не обязывающей словесности. Назовем имена Пушкина. Некоторые с другой буквы. Некоторые известны народу. И без сожаления в отсутствие их/его.

Почти весь Клее – бесшумное путешествие к «янтрам». К обратной точке зрения. Лезвие – не что иное, как процесс сведения к ничто некоего материального тела, или, как говорят друзья, – «hile». Но восхождение оказывается последним актом кукольного театра. Дальше пробегает обыкновенное лезвие, средоточие которого – блеск, « из которого были созданы все творческие выражения путем расширения точки таинственной яркости ».

Стало быть, совершенство есть не то, что оседает в памяти или же ее создает, но то, что лишает память ее же самой, то есть свершения, то есть «истории».

Я не знаю, когда Леон Богданов родился, когда умер и кто теперь собирает его сады. Говоря по-иному, однажды он дал возможность взглянуть на– не как на пейзаж, исчезающий в заднем стекле машины, тем, кого не устраивало подобное строение картины.

Главным и наиболее грозным растением в его сухом саду, повторяю, был ветер, пойманный балконной дверью. Леон Богданов и был таким непрерывным процессом постоянного создания лезвия, рассекающего любые «истории». Знает ли тот, кто вдыхает, что выдох достается другому? Потому надлежит набрать дыхания и не спешить с головокружением. Хайдеггер отдыхает. Лезвия, пересекающего себя. Несколько цитат из Богданова. Они не оставляют возможности «третьего», которое якобы дано. Они свидетельствуют о том, что дано – одно. Он сам и есть perilgates его же «земли» (соединяющей в необязательной этимологии «емлить» и «за»), иными словами, края отречения от «присвоенности», в том числе и «себя». Но не земли. Но не неба. Но не меня. Ничего не дано. Литературная истина, собственно, и занимается бесконечным отделением одного от другого. Надо полагать, ради спасения отделяющих , а возможно, по причине чего-то другого. Типа дайте рецепт от смерти. А кто спорит?

Боль тоже тень того, другого; как и фамильный альбом, и затертая порнолента, как в телевидении про слова, не знаю… – пиво есть, ноги несут к лестнице за окном. В дверь стучат. Говорят, есть будущее, затем прошлое, – значит, говорят, есть и «настоящее». Кто может выдержать подобную тавтологию? Последнее падает лакомым куском к философскому зубу. Но на каждый зуб есть свой дантист, и он поет песнь про – « иди не в корень, иди по каналу ».

Канал и есть пресловутое: «plural». Множества, от которых рукой подать до Клее. Украденного у Беньямина «ангела» и вантовых систем. Руин. Дантисты создали web, но не землетрясения. Не для меня и не для Богданова. Круги сужаются, как после нежных тектонических смещений. Богданов возникает на фоне кантовского шансона об абсолютном пространстве. Но и это не интересно на склоне дня в стране, где пустынной улицей идут все те же дети. Кто остался – вопрос из другого ряда. И как на это еще посмотреть.

вроде, и знаю – не хуже-ближе (дольше) михнова, алкоголика, но между нами стояла черного стекла стена наркоты

1967…

приходится заниматься «ИСТОРИЕЙ искусств»

поскольку «современников», в большинстве, уже нет (и те – далече)

а память – вещь необычайно хрупкая, фрагментарная и лживая

вероятно, встретился я с леоном богдановым, «элликом», в 1967-м

около того

где-то в том году состоялось знакомство с эрлем

«эллики и эрлики», как называл их я

документация пошла позднее

во всяком случае, историческое фото эрля и эллика снято гран-борисом (кудряковым) – 28 июня 1970, «на манежной площади около малой садовой»

и снабжено двумя автографами – эрля и эллика – непонятных позднейших лет (1972?), см. «Антологию новейшей русской поэзии у Голубой лагуны», том 4А