Константин Перепечаев - Глазами ветеринара. Невероятные приключения Семена Петровича в эпоху перемен

Сидя за рычагами трактора и в течение двух часов окучивая наше «крохотное» картофельное поле, я с грустью понимал, что мои пятничные тренировки закончились.

И вдруг, о чудо, мне позволили увидеть луч надежды. Оказывается, есть еще ночная рязанская электричка. Она уходит с Казанского вокзала в 21:56, и идет до г. Рыбное почти без остановок. Я высажусь на станции в 01:00 и, быстро преодолев 4,5 км по ночному лесу, в два часа ночи уже буду на даче. Таким образом, в 10 утра, выспавшийся и свежий как огурчик, я смогу приступить к своим обязанностям.

Я буду спокойно успевать на электричку после вечерней тренировки, и все будут довольны, и сельское хозяйство не придет в упадок… Мне милостиво дают последний шанс, но если хоть раз не приеду, то… Короче, я понял, что, если ночную электричку вдруг отменят, мне придется идти до дачи пешком по шпалам…

Именно с такими «веселыми мыслями» я ехал на метро в тот вечер после тренировки. И еще почему-то в голове постоянно крутилась фраза тренера: «Врач, дорогой мой, это настоящая профессия».

Я прибыл на Казанский вокзал в девять вечера, взял билет, и до электрички оставался еще целый час. Вы представляете Казанский вокзал в девять вечера в середине девяностых? Нет? А я вам скажу так: в середине девяностых в девять вечера на Казанском вокзале было ВСЕ, но ничего из этого мне не было нужно… В течение первых же тридцати минут, которые я провел в зале ожидания, «коммерческие агенты середины девяностых» успели мне предложить: золотые часы «РолЫкс», золотую цепь и печатку [1] Печатка – большой перстень (здесь и далее примечания автора). , наркотики, другие наркотики, девАчку, маЛчЫка, газовый пистолет (савсЭм как настояШШЫй) и, наконец, настояШШЫй нЭпаленый ствол. После того как я отказался от всех этих соблазнов, ко мне подошел милицейский патруль.

– Ты мент? – решил сразу взять быка за рога толстый милиционер в засаленном расстегнутом бронежилете, дыхнув на меня запахом жареных семечек.

Я отрицательно покачал головой.

– Паспорт давай.

Я протянул паспорт.

Милиционер небрежно полистал странички…

– Ты москвич?

– Да.

– Студент?

– Да.

Милиционер внимательно смотрел на меня, постукивая паспортом по ладони.

– Тогда скажи мне, москвич и студент, если тебе не нужны ни бабы, ни ствол, ни наркотики, что ты делаешь здесь, в этой ж…пе в девять часов вечера?

– Я жду ночную электричку на Рязань…

Милиционер понимающе хмыкнул:

– К подруге, что ли, в Рязань едешь на выходные?

– Нет. На дачу…

Глаза милиционера округлились:

– Ты, парень, наверное, больной…

Он вернул мне паспорт, еще раз покачал головой и ушел.

«Внимание, пассажиры! Электропоезд до станции Рязань прибывает на восьмой путь… Повторяю…» – хрипло проговорил динамик, и я торопливо пошел на перрон.

Ночная рязанская электричка никогда не пользовалась у пассажиров особой популярностью. Я здорово удивился, увидев на перроне большую группу ребят моего возраста. Их было человек пятьдесят. Молодые парни, очень просто (если не сказать бедно) одетые, с рюкзаками и спортивными сумками, молчаливо и устало проходили в вагон. Они как-то неаккуратно и безразлично бросали свои вещи на пол, тяжело опускались на скамейки и почти сразу засыпали. Электричка еще только отходила от вокзала, натужно гудя и медленно набирая скорость, а весь вагон уже спал. Спящих ребят раскачивало и подбрасывало на стыках, при торможении часть из них съехали со скамеек на пол, кто-то навалился на соседа, но ни один не проснулся. Ребята спали тяжело: кто-то стонал и всхлипывал, кто-то даже бормотал, ругался и размахивал руками. С бледных и усталых юношеских лиц даже во сне не сходила тревога и напряжение. Эта тягостная, гнетущая, сонная атмосфера подействовала и на меня, и я тоже провалился в темноту.

Я проснулся, когда мы переезжали Оку. Электричка неслась через мост, в грязных окнах мелькали железные опоры, река внизу извивалась широкой черной лентой. В тусклом свете звезд видневшиеся вдали контуры цементного завода казались развалинами зловещего темного замка.

В вагоне было душно, в спертом воздухе висел неприятный запах пота, сигарет и кислый запах немытых тел. Я взял сумку и вышел в тамбур. Одно из окон в тамбуре было разбито, и через ржавую зеленую решетку внутрь врывался свежий ночной воздух. У окна стоял невысокий крепкий парень в темно-синем, поношенном спортивном костюме, задумчиво смотрел на проносящиеся мимо поля с узкими полосами лесопосадок и курил. Он повернулся ко мне: