Валерий Лимонов: Потерянное поколение

Всерьез озабоченная резкой переменой сына, и никак не найдя причины, по привычке накинулась на мужа:– Запретил ребенку играть, он и сохнет!

– Ребенок уже отца перерос,– огрызался тот,– кто ему запрещал, пусть играет. Ты же сама орала!

– Так вот.– Со вздохом женщина признала и свое участие в травле ребенка.

Бесцельно слоняясь по деревне, Санька по несколько раз в день проходил мимо домика, в котором жила Тамара, тупо глядел на навесной замок, висевший в дверных петлях, потом тащился к реке, где уединившись в кустарнике на берегу, смотрел на воду. Почему-то именно в этом насиженном месте ему было как-то легче. Этот уютный закуток Санька нечаянно нашел еще в детстве, когда играли в «индейцев» с пацанами, ( то, что Светка девченка, как-то не совсем воспринималось), и он выискивая место для засады на «бледнолицих» нечаянно набрел на эту мизерную полянку треугольной формы, одной стороной обрывающуюся высоким берегом, две же другие составлял густой кустарник смородины, до того густой, что даже воздух полнился ароматом ягоды. С обрыва открывалась панорама на противоположный берег, где на затопляемом весенним разливом лугу, паслось колхозное стадо, и там же находилась летняя дойка. В ожидании соперников по игре, Санька от нечего делать последил за медленно передвигающимся по поляне стадом, за неспешным течением воды в реке, затем заинтересовался, как ползет гусеница по ветке смородины, и ему вдруг стало интересно, куда она ползет, зачем ползет? Следя за ее маршрутом, он увидел еще какую-то букашку, тоже куда-то спешащую, потом еще, и еще, и еще. – «Да тут целое поселение,– как их тут много! Раз, два ,три, не сосчитать!» Встав на карачки, приникнув к траве головой стал пристально осматривать каждую травинку, каждый сантиметр земли, и в изумлении прошептал,-« ни фига себе, тут не поселение, тут целый город! И все живут, все живые!» Созерцая, он вдруг почувствовал какую-то тонкую, но все-же связь между собой, и обитателями полянки, как после первого общения, с ранее незнакомым, но вызывавшим симпатию

новым человеком.

В то лето Санька еще не раз посещал укромное местечко, всегда осторожно ступая, чтобы нечаянно не навредить своим новым, как он считал, приятелям. И никому не показывал, опасаясь насмешек, и еще непонятно из-за чего, этой полянки. Даже Олегу. Потом, как-то забылось.

И вот теперь, переживая свою первую беду, он бесцельно послонявшись по селу, по вечерам уединялся на своей полянке. Взяв честное слово с Женьки, что с гитарой, он будет передвигаться только пешком, передал инструмент, и перестал ходить на сабантуй. Дождавшись темноты, покидал свое пристанище и, тащился к Тамариному дому, где затаившись у забора, высиживал, чуть ли не до рассвета, тупо уставившись в темные окна опустевшего домика.

– Лев, у тебя глисты?– поинтересовался Олег у бесцельно забредшего к нему друга.

– Почему глисты, какие глисты?– Отупевший от переживаний, Санька даже не понял шутки.

– А че ты, носишься по деревне, как будто у тебя в нехорошем месте горит? Гы-гы.– Ехидно осклабился Олег.

– Да ты сам глист! В обмотках!– Накопленное за эти дни напряжение, искало выхода,– по морде хочешь? Падла!

– Ладно, ладно, я ж пошутил. Че ты?– Олег примирительно тронул друга и, вдруг,– на днях Томка приедет.

– Приедет!? Откуда знаешь? Кто сказал?– Санька недоверчиво и, в то же время с надеждой впился глазами в друга, и хоть как-то стараясь сохранить независимость, пробормотал,– при чем здесь Томка?

– Лев, ты как пацан. Думаешь, я не вижу? Не переживай она приедет.

– Откуда знаешь?– повторил вопрос Санька.

– Тетя Люба сказала, у ее матери через два дня отпуск кончается,– тетя Люба, это родная тетя Олега,– они же вместе работают.

– Ты че скотина, раньше молчал!?

– А ты спрашивал?

– Пошли на речку!– Без перехода воскликнул Санька. У парня было чувство, словно с него только что сняли тяжеленный тулуп, непонятно зачем напяленный на тело в жаркую погоду.

–Пошли, че орать-то?– Олег с притворным вниманием осмотрел друга.– Нет, у тебя точно глисты.

– Отвали.

В тот же вечер, прекратив свое отшельничество, Санька пришел на сабантуй.

– О Ле-е-ва, здорово!– Вспорхнула с бревен шустрая Светка.– Олесь сказал, что ты болел.

– Я?-Санька недобро покосился на Олега.

– Говорит, что ты у тебя с головой что-то.

– А, ну да,– облегченно вздохнул Санька,-в школе переутомился и, вот запоздалый кризис. Очень опасно!

– Да ты че? Надо мамке сказать.– С учебой у Светки никак не ладилось. Господь наградил девицу такой кипучей энергией, что только к восьмому классу, она перестала как бешеная, носиться по коридорам школы, сметая всех на своем пути, на равных драться с пацанами, с ними же, играть в чику на деньги , лазить по чужим огородам, вытворять многое-многое другое, не присущее для девочек. Ничем не примечательная, вечно исцарапанная, с ципками на руках и ногах, голенастая и худая как палка бестия, как–то быстро и незаметно, превратилась в очень привлекательную, высокую, стройную девушку. Толстая коса, которая всегда мешала Светке жить, распустилась, преобразившись в роскошную, волнистую гриву темно-каштанового цвета. Маленький аккуратный носик обманчиво придавал лицу кроткое, чуть ли не ангельское выражение. И лишь глаза, ярко-зеленые глаза, нахально и задиристо смотревшие на белый свет, оставались прежними, как в детстве.