Катя Уфимцева - Психотерапевт. Полная версия

Он настраивал мои каналы на благоприятное течение. У него даже это получалось. Я порхала, рассекала на лихой благодати небесные пространства. И как оказалось, временны́е.

На одной из встреч я узнала, что он имел воинскую службу в городе моей тихой мечты, в Риге. На тот момент у меня была издана первая одноимённая книга.

И тем вечером я осознала, что помню его.

Я была знакома с ним. Я была близка с ним и непременно поспешила отразить это на бумаге, пока воспоминания не удрали:

…Помнишь, я улетала:

Ригу холодом воспевала.

А ведь я улетала к тебе.

Я знала, как и найти где.

Сквозь временну́ю гладь

Лишь в тебе утопать.

Минуя пространства, рубеж,

Узких улочек меж,

Мощенных Латвийских дорог,

Ссылаюсь на Бога, – помог.

И вот, я тебя обрела.

Меня не было. Я была!!

На пороге годов далёких

Я знала, как, кто ты.

Я знала голос, цвет глаз,

Я знала о тех – о нас.

Под зонтом среди дождливого лета,

На мне куртка твоя надета.

Мне не холодно в Риге, отнюдь.

Я с тобой, помни меня. Забудь.

Ведь как не крутилась б планета,

Нам не позабыть того лета.

На бульваре ночных поцелуев,

Я помню, как ты смеёшься, танцуешь.

Я помню дыхание и мыслей твоих перелив.

Как ты таинственен, горд, как ты молчалив.

И встретив тебя сейчас,

Я поняла, какой смысл в нас.

Как холодные Рижские ночи

Утопали в том, чего хочешь.

И сейчас, утопая без капли сомнения,

Будоражат тебя мои откровения.

***

Временной интервал.

А ведь и ты меня знал.

Наложив строки на тематическое видео, я отправила ему в мессенджере.

Он долго не отвечал. Не знаю смотрел ли он тогда его, слушал ли.

Смотрел. Слушал. Знал.

Я пересматривала смонтированный фильм каждый день ни по разу.

Я помнила детально каждый фрагмент из той зарисовки.

Как на Театральном бульваре его губы касались моих. Его объятия не позволяли растворяться в смеркающем холоде. Ладони оберегали от ночного озноба. Ведь уже тогда я познакомилась с его ладонями, сотворившими невероятное.

Он рядом. Тепло от его дыхания.

Ворвавшись в моё пространство тогда, в далёких восьмидесятых, он поселился там навсегда. Лишь оставалось это вспомнить. Изъять.

У меня удалось беспрепятственно.

Он же сопротивлялся.

Он не желал.

У него другая размеренная жизнь. Одиночество комфортно строило ему прерогативу на волю и покой. А грядущее беспокойство, размазывающее, разбивающее всё на своём пути, в лице молодой сумасшедшей, ему не прельщало.

Но ведь на то интервал и временной, чтобы на одной из точек пересечения соединить два чередующихся, несоизмеримых пространства.

Не вдаваясь в детали и подробности, он всё же скромно ответил в чате нашей зарождающейся переписки:

– Запредельно.

Запредельно не просто понять людям, что существуют временны́е грани, барьеры и сообщения.

Моя миссия состояла в том, чтобы провести его по искромётному пути, ведущему в необычайное сокровенное измерение.

А его миссия?

2

Перед следующей встречей я волновалась более обычного.

Завершающие пара пшиков фужерного парфюма заитожили мой образ.

Последняя затяжка пагубным табаком повергла в состояние спокойствия.

И сама не заметила, как уже стояла на этаже перед его белой дверью с зеленой табличкой:

На табличке не хватало попросту места, чтобы уместить всю информацию об этом гении.

Я на секунду призадумалась. Поняла, что помню до мельчайших деталей всё убранство его обители.

Ковёр, расстеленный точно в середине кабинета, пошарпанный в одном месте, ровно под столом, пятнадцать настенных картин, красующихся по периметру, икона, тематические сувенирные фигурки на шкафу, покрытые тонкой пыльной гладью, нескончаемые тома книг на полках, стопы брошюр на столе. А все ли им прочитаны?

Он говорил всегда, что для успешного зачатия нового нейронного «комка», необходимо читать. На крайний случай, прибегнуть к аудиопрослушиванию книг.

Удобные мягкие кресла, в которых мы проводили практически все наши встречи, не считая той, первой, когда он усадил меня на стул.

Тогда ты был знакомый «незнакомец». Ты записывал, задавал ознакомительные вопросы, недооценивал.