Елена Герцен - Ключ от неба

Обмякшее тело, которое я крепко, как мог, держал где-то посередине, прижимая спиной к себе, вдруг напряглось, зашевелилось, вздрогнуло, безвольные конечности взмахнули все одновременно и начали брыкаться с дикой силой. Я завилял из стороны в сторону, то резко падая, то снова набирая высоту. Тут ещё не вовремя очень захотелось раскинуть руки, а сделать это было невозможно, не выронив добычу, и я истошно заорал, пытаясь перекричать бушующий шторм: «Прекрати, дура! Упадём!» Она, конечно, ничего не услышала и не прекратила. Я дёрнулся влево и спикировал, сам не зная на что надеясь, вывернулся, перевалив девушку на себя, и принял жёсткий удар земной тверди на свою спину. «Берег», – подумал я и отключился.

Когда я открыл глаза, девушка сидела рядом со мной на мокрой траве и била меня по щекам. Вот она, благодарность за спасение жизни. Я пошевелился. Руки-ноги в порядке, голова на месте, спина болит. Но, кажется, обошлось без переломов. Спасибо мягкому газону. Я сел и осмотрелся вокруг.

– Давай возьмём такси. У тебя деньги есть? – очень в тему поинтересовалась незнакомка. Вот так, не успеешь спасти, а тут уже и на твои сбережения глаз положили.

– Нет, – ответил я, вспоминая, что не взял с собой ни наличные, ни карту, ни мобильник, потому что как-то не планировал уходить из дома дальше, чем на крышу того же дома.

– А я свою сумочку на мосту оставила. И туфли тоже, – она вытянула одну ногу и пошевелила мокрыми пальцами.

– Значит, пойдёшь домой пешком и босая.

Я поднялся, оглядывая свою одежду, которая промокла вся до последней ниточки. Гроза утихла, только дождь продолжал накрапывать поредевшими каплями. Я отвязал одеяло и попытался выжать его. Серые струи потекли на мои и так уже не очень белые кроссовки. Огорчило и то, что прямо в центре одеяла образовалась приличная дыра.

– Выброси, – покусилась девица на святую святых.

– Я тебя сейчас выброшу.

Она пожала худенькими плечами, едва прикрытыми тонкой белой тканью, откинула с лица мокрые волнистые пряди и поднялась на ноги.

– Ну что, идём пешком? – спросила она.

– А я-то тут причём? – искренне удивился я, не привыкший к тому, чтобы за меня принимали решение незнакомые мне люди.

– Ну, как знаешь, – она снова пожала плечами, шагнула с газона на тротуар и решительными шагами зашлёпала по лужам. Ни тебе спасибо за, на секундочку, спасение жизни, ни до свидания.

– Стой! А далеко идти-то? Мне хотя бы просушиться, – начал я оправдываться.

– Не очень, – ответила девица, и я поплёлся за ней, как уличный щенок, которого поманили миской супа и мягким ковриком у двери.

«Не очень» растянулось в итоге на два с половиной часа. Когда мы добрались до её дома – панельной семнадцатиэтажки бело-голубого цвета – почти рассвело, и моя одежда наполовину высохла, так что я уже не был уверен, что стоило обременять себя этим сомнительным обществом. Я, честно говоря, всю дорогу ждал, что она заговорит о чудесном спасении, спросит, как мне это удалось, или ещё что-нибудь в этом духе, и придумывал различные варианты ответов, от остроумных до философских. Но она всё время молчала. А когда я спросил, как же мы попадём в её квартиру, если сумочка осталась на мосту, она опять пожала плечами, будто ей вообще всё всегда было по барабану.

Оказалось, она жила не одна. Дверь открыла милая старушка-одуванчик, улыбчиво закивала и пригласила нас войти, словно привыкла к тому, что её… внучка?.. регулярно возвращается домой вот так: под утро, мокрая, босая и приводит с собой странных типов, которые пользуются только своими одеялами и всегда носят их с собой.

– Хозяйка. Снимаю комнату, – прочла мои мысли девица и, махнув рукой в сторону кухни, скрылась за дверью, из-за которой через пару минут раздался плеск воды в душе.

Я присел на табурет, облокотился на стол, уставился на металлический бочок чайника, который старушка уже успела поставить на плиту, и понял, что очень устал.

– Я вам с травами заварю. Вы пьёте с травами? – спросила она, а я отметил, что у неё даже голос улыбается.

Я кивнул и подумал, что только такой и пью, вспомнив зачем-то сухие крючочки, плавающие в чашке чая, заваренного когда-то для Насти.

Травяной букет согревал и успокаивал, и я не заметил, как голова моя склонилась на грудь, локоть пополз по столу, и я начал заваливаться на бок. Потом кто-то что-то сказал, потом голове стало мягко, потом я не помню.

Утро наступило внезапно. Точнее, было уже не утро, а полдень. На меня что-то грохнулось. Я вскочил, как ошпаренный, не понимая, где я нахожусь, и кому сейчас надо дать сдачи. Спасённая накануне девушка стояла и улыбалась, как ни в чём не бывало, будто это не она несколько часов назад пыталась свести счёты с жизнью. Оказалось, что моя новая знакомая бросила на меня моё же одеяло, свёрнутое в несколько раз. Уже высушенное и, кажется, отглаженное.