Мария Сурьянинова - Дом мечтателей

Свежий воздух немного отрезвил Кешу. Он специально оставил окно такси полностью открытым, чтобы ветер вместе с похмельем выдувал и мысли, безжалостно давившие на серое вещество. Но если в первом случае помогало, то во втором все было безуспешно.

Дома Кеша столкнулся с Альбертом Бенедиктовичем, тот, заметя несвежий вид сына, неожиданно для обоих сказал:

– Если сравнивать людей с машинами, то ты сейчас, Иннокентий, похож на дорогое спортивное купе, пока еще купе, – уточнил Штольц-старший, – в тебе много сил, ты можешь с минимальной тратой времени достичь нужной скорости. Но минус купе в том, что к ним не относятся серьезно, их заводят, чтобы поиграть, они не для жизни. Машина-праздник. Яркий шумный праздник, который рано или поздно надоедает, и его оставляют, чтобы пересесть в более безопасное и комфортное авто. Хватит играть в мечту. Стань реалистом.

Кеша молча проводил отца взглядом и ничего не ответил.

Весь следующий день он провел дома, так ни разу больше и не вздремнув. Он злился, сам не понимая на что. То ли на Альберта Бенедиктовича, то ли на самого себя, то ли на жизнь в целом. С одной стороны, ему не хотелось принимать решение, которое от него все ждут, а с другой, он чувствовал, что есть в этой клинике что-то такое, что делало мысль о работе в ней не столь тягостной.

Прошла неделя. За это время Кеша успел увлечься рыжеволосой студенткой из мединститута. И в угоду науке, не теряя ни минуты, они с головой погрузились в практические занятия по анатомии. Но в тот момент, когда Иннокентий с присущей ему дотошностью изучал подвздошные гребни своей новой подруги и тонкую линию живота между ними, зазвонил телефон. Пожалуй, это был единственный абонент, пренебречь звонком которого он не мог даже в столь ответственный момент. Звонила Надежда Константиновна.

– Вы можете назвать свое имя? – спросил приятный мужской голос.

Девушка, потупив взгляд, пробормотала:

– Каминская Марина Александровна.

– Вы понимаете, где находитесь?

Вместо ответа она медленно огляделась по сторонам. Яркий свет не давал в подробностях рассмотреть пространство, но память подсказывала, что она уже бывала здесь.

– Кажется. Да, кажется, понимаю.

– Не волнуйтесь. Все нормально. Марина, я здесь, чтобы помочь вам. Нам предстоит проделать большую совместную работу, пока вы полностью не исцелитесь.

– А это больно?

– Нет, вам больше не будет больно. Обещаю.

В затуманенных глазах девушки еще виднелся недавний ужас. Но этот ужас больше не имеет над ней власти, не сковывает безысходностью, не душит отчаяньем, и не пронизывает тело нестерпимой болью. Все закончилось. Огромная катастрофа в масштабах одного человека вдруг сузилась до просвета иголочного ушка и стала едва заметным отблеском в ее серых, еще живых глазах.

– Марина, вы должны быть максимально откровенны со мной, не пытайтесь ничего утаить и скрыть, это бессмысленно и только затянет ваше исцеление. Вы понимаете меня?

– Да, хорошо, я постараюсь.

– То, что с вами сейчас происходит, это нормальная реакция. Страх, чувство оторванности, полная потеря контроля и ощущение бесконечного полета в неизвестность…

– Да, откуда вы…

– Откуда я знаю, что вы чувствуете? Это моя работа. Поверьте, вам скоро станет легче. А теперь приступим. Я попрошу вас рассказать о себе все, что вы помните, начиная с самого детства.

Марина опустила голову, и ее взгляд упал в раскрытые ладони, лежавшие на коленях. С полминуты она сидела неподвижно, затем зрачки маятником забегали из стороны в сторону. Она быстро перелистывала свою жизнь, словно книгу, в попытке отыскать нужную строчку. На лбу ее синей неровной линией выступила вена, чуть заметно дернулось плечо, а тело, отстраняясь от собственных воспоминаний, подалось назад. Она неслышно произнесла одну фразу. Затем повторила ее еще и еще раз, как будто убеждая саму себя в правдивости того, что шепчут ее губы. С длинным выдохом руки спали с колен и безжизненно повисли вдоль тела. Марина медленно подняла голову. Ясный и холодный взгляд, пронизывающий пустоту, подтверждал то, что она полностью осознавала происходящего.

– Я родилась в небольшом городке, – заговорила она ровным неторопливым голосом, – два парка, три завода, одна обувная фабрика. Наш дом находился в конце улице. Деревянный двухэтажный дом с восемью маленькими квартирами. За ним больше ничего не было, только овраг и поле. В овраге часто собирались мальчишки. Они жгли палки, разный мусор, иногда лягушек. Их там было много. Особенно летом.