– Спасибо за откровение, – Татьяна даже прослезилась от такого. – И что, ты ни разу потом не хотела повторить свою попытку?
– Нет, ни разульки, – безапелляционно ответила Катя, – вернулась домой, стала за мамой ухаживать, так же, как к сестре, в больницу ходить. Мама после этого очень долго болела, не могла в себя прийти от такого удара. А затем постепенно в душе у меня успокоилась, время все лечит, поверь, Танюш. Так вот и осталась я одна у своих родителей, а теперь просто не имею права их подвести, так как я их единственная надежда и опора.
– Слушаю тебя и думаю, какую глупость я хотела сделать, – серьезно сказала Татьяна. – О родителях, честно сказать, даже и не подумала, паразитка. Они же, действительно, не переживут такого ни за что на свете.
– Во-во, и я о чем, – подхватила подруга. – Ладно, ты сама за себя отвечаешь, но им-то каково, представь? К тому же я все равно считаю, что этот поэтический мальчик не стоит такой жертвы с твоей стороны. Он просто этого не оценит, а скорее подумает, что какая-то очередная «дура» вбила себе в голову всякие глупости и решила свести счеты с жизнью. У него другая любовь, вон он как вокруг Алки вьется, кобелем прямо-таки, вокруг никого не замечает. Он твоей жертвы и не заметил бы, поскольку ослеплен любовью к другой.
– Кать, ты самая лучшая подруга, хочу тебе сказать, – Татьяна крепко сжала её руку. – Не знаю, что бы со мной сейчас было, если бы не ты. Спасибо тебе, что удержала меня от петли.
– Ладно, ладно, сочтемся, – заулыбалась Катерина. – Давай, входи первая, а то опять раздумаешь.
– Не-а, – протянула Татьяна, открывая входную дверь институтского клуба. – Теперь ни за какие коврижки. У меня появилась потребность куда-нибудь деть переполняющую энергию. Хочется её выплеснуть, но не просто так, а с пользой для себя.
– Тогда мы с тобой сейчас сразу на все возможные виды танцев запишемся, – Катя стала снимать с себя потертое пальто. – Эх, оторвемся! Я предвкушаю себя в роли какой-нибудь восточной танцовщицы.
– Честно, мне тоже до чертиков нравятся восточные танцы, – поддержала Татьяна подругу. – Обязательно научимся им, если будут преподавать, хорошо?
– А вон, смотри, объявление, – они подошли к доске, где висело расписание занятий танцевальных кружков. – Пожалуйста, вот тебе и восточные танцы, и спортивные, и аэробика. Пошли, научимся кастаньетами щелкать, как Кармен. Наконец-то осуществлю свою давнюю мечту. Знаешь, как я с восхищением смотрела по телевизору все передачи, где танцевальные конкурсы показывали? И мне до жути хотелось самой им научиться, однако в нашей дыре это было просто нереально.
***
– Шурик, как поживают твои стихи? – Алла, томно сидя на стуле в институтской столовой, грациозно пила чай из граненого стакана. Со стороны это смотрелось уморительно, но девушке было плевать, она находилась в своем образе постоянно. – До новогоднего вечера осталась неделя, а ты до сих пор все сочиняешь. Так можно и вообще опоздать!
– Что ты так переживаешь, Аллочка? – Александр смутился от её претензий. – У меня практически все готово, осталось немного подредактировать.
– Как не переживать? – девушка посмотрела на него, стараясь глазами испепелить парня. – Ты что, хочешь меня опозорить? Я всем рассказываю, какой у меня талантливый молодой человек, пишет стихи, и что его «творения» можно будет послушать на институтском новогоднем вечере. Почти все мои знакомые собираются прийти, услышать, так сказать, своими ушами тебя, а ты меня подводишь! Как это назвать, позором?
– Ну, Аллочка, моя хорошая, я ведь ещё ни разу тебя не омрачил и не обманул, —оправдывался Александр. – И в этот раз все будет, как ты задумала. Я не посмею тебя подвести.
– Ладно, пока я тебе верю, – Алла, допив чай, медленно крутила стакан на столе своими длинными и тонкими пальцами. – Завтра с утра ты мне покажешь все, что написал, потому что после занятий уже будет первая репетиция концерта.
– Хорошо, хорошо, я сегодня ночью тогда и спать не буду ложиться, все доведу до ума, – Александр, обрадовавшись такому повороту событий, сиял от счастья. – Мне совсем чуть-чуть осталось.
– Вот видишь, Шурик, – менторским тоном заявила Алла, – без меня у тебя ничего не получается. Ты ужасно не собранный человек, все забываешь, вечно опаздываешь. Если я тебя не буду торопить, следить за тобой, ты свои стихи напишешь лет через пять, это минимум.
– А мне приятно, что ты будешь за меня переживать, наблюдая мои достижения, – Александр с мечтательной восторженностью поднял глаза вверх. – У каждого творческого человека есть муза, чем же я хуже других? Может быть, это и есть счастье поэта, когда за ним следят, оберегают и заботятся.
Читать дальше