Ирина Артамонова - Зигзаги жизни. Проза XXI века

Война шла далеко. В Челябинске не было воздушных тревог и, тем более, бомбёжек. Но город жил трудной жизнью. Все напряжённо слушали последние известия по радио, переживали. Были очереди за хлебом и другими продуктами, которыми отоваривали карточки. В октябре не включили паровое отопление, обещали затопить через месяц-полтора. Зима началась с сильных морозов. Кухня у нас была большая с кухонной плитой, которая топилась дровами. Нам сделали в кухне двухъярусные кровати, мы с бабушкой спали внизу, а Рудик – на «втором этаже». Папе привезли самодельный электрический обогреватель – асбестовая труба на ножках, обмотанная спиралью (как на электроплитке). Папа с мамой спали в спальне и на ночь включали это чудовище, которое на день прятали под кровать и чем-то ещё прикрывали, так как пользоваться в квартирах электрообогревателями категорически запрещалось, и бывали проверки. В большой комнате температура воздуха опускалась порой ниже нуля… Я, одевшись как на улицу, ходила туда днём гулять – меня одну ещё во двор гулять не пускали, а бабушке гулять со мной было некогда. Ещё в этой комнате после стирки вешали сушиться бельё, оно замерзало, как на улице, но через несколько дней высыхало.

С дровами были сложности. Держать дрова в квартирах запрещалось, во дворе стояли общие сараи для дров, но дрова там долго не лежали – куда-то исчезали. У нас на кухне над плитой была глубокая ниша, не знаю для чего. Когда нам в очередной раз привезли дрова, решили их сложить в эту нишу. Завесили нишу занавеской. Через некоторое время прибежала комендант дома, ей кто-то сообщил, что в квартиру носили много дров. Она кричала, что дрова надо отнести в сарай. Бабушка ей сказала, что никаких дров в квартире нет. Комендант обежала всю квартиру, заглянула в кладовку, под кровати, но дров не нашла. За занавеску над плитой она заглянуть не догадалась.

Ванных комнат в квартирах нашего дома не было. Меня обычно мыли на кухне в корыте. Мама и бабушка раз в неделю ходили в баню. Чтобы купить билет в баню, следовало представить в кассе справку, что отработан час на пилке и колке дров во дворе бани. Иногда мама одна отрабатывала два часа, иногда они с бабушкой ходили туда вдвоём и брали меня – я крутилась рядом, играла со щепками. Как решался вопрос с мытьём папы и Рудика, я не помню.

Мне кажется, ещё до Нового Года в нашем доме была организована платная прогулочная группа для детей дошкольного возраста (5—7 лет). Меня в эту группу записали, и я ходила на прогулки до весны. Мы, около десяти детей, живущих в доме, собирались во дворе и в сопровождении руководительницы группы шли гулять на два часа. Недалеко от нашего дома (минут 10 ходьбы) располагался большой городской парк. Чаще всего мы ходили гулять в этот парк. Дорожки там были не чищены, но люди протоптали тропинки, по которым мы и ходили. До парка мы шли парами, в парке нам разрешалось побегать по снегу, поиграть. Там имелись мелкие строения, беседки, и мы часто играли в прятки. В середине парка стоял большой дворец пионеров – зимой 1942—43 года он не работал.

Мне это здание казалось сказочным дворцом. Может быть, это была перестроенная церковь или, действительно, бывший дореволюционный дворец. Во дворце за огромными окнами виднелись разные макеты кораблей, самолётов. Мне это так нравилось. Однажды, ещё зимой, на обратном пути я остановилась у окна дворца и засмотрелась на модели. Наша руководительница не заметила, что я отстала. Когда я спохватилась, группы было не видно. Я испугалась, так как не знала дорогу к дому, просто не обращала внимания на дорогу, когда шла в паре с кем-то из ребят. Очевидно, я побежала не в ту сторону, куда было надо, и вышла из парка через другие ворота – всё было незнакомым. Из моих глаз потекли слёзы, я заревела в голос. Ко мне подошла женщина, стала расспрашивать. В это время откуда-то появилась руководительница нашей группы, за ней бежали дети. Оказывается, они хватились меня, когда при выходе из парка стали вставать в пары. Все были рады, что я нашлась, и просили меня не рассказывать маме об этом приключении. Я пообещала и своё обещание выполнила.

Папа обычно обедал дома, он приезжал около 6-ти часов вечера, мыл руки, обнимал меня и маму, и мы все садились за стол. Это было святое. После обеда папа немного отдыхал, полчасика дремал в спальне, потом немного играл со мной, разговаривал с мамой, бабушкой, спрашивал, как дела в школе у Рудика, и опять уезжал на работу до ночи – по вечерам у них были какие-то селекторные совещания. Возвращался папа, когда я уже давно спала.