Григорий Корюкин - Золото Ван-Чина. Премия имени Ф. М. Достоевского

Падал на холодную гальку и судорожно растирал бесчувственные ноги шерстяным носком. И так – двенадцать раз. Это были невыносимые муки.

В ближайший поселок, от которого уже шла дорога на Сокольчи я добрался поздно вечером в 22 часа. Надо было подумать о ночлеге. Гостиницы или автостанции в поселке не было. Я бродил одиноко по пустым улицам в надежде, что кто-то приютит меня, но люди мне не встречались. Хотя окна в домах за высокими заборами светились электрическим огнем.

И вдруг я увидел старую кирпичную кочегарку, которая притулилась к продолговатому зданию. По всей видимости – это была школа. Я зашел в кочегарку. Там было тепло и даже жарко. Пахло углем и горелыми газетами. В кочегарке сидел за столом рыжий носастый мужичек с голубыми добрыми глазами. Он на меня посмотрел, как на долгожданного гостя, и улыбнулся так, что тесная кочегарка преобратилась в дворец бракосочетаний.

– Привет, Земеля! Ты монах, что ли? Борода у тебя – как на иконе. Тебя мне бог послал. Садись чай пить.

– Привет, земляк! Не приютишь до утра? Геолог я. Григорием звать.

– А меня Жорой все кличут. Располагайся. Первая печь твоя. Пей чай. Сахару только нема! Живем скудно. Прости. Будем балаболить. Все смена быстрее пройдет. А то жинка со мной не разговаривает. Дуется. Давеча загулял я. Три дня пил с шурином.

Я достал сгущенку. Чай был с толком заваренный. Благоухал местными травами. Мы стали жадно пить чай из алюминиевых кружек, разбавив кипяток сгущёнкой.

– Ты вот скажи, мил человек. Что бабам надо? Работаю. Зарплату всю отдаю. Огород содержу. Охотой промышляю. А ей все не так!

Жора ждал от меня советов. А я сам живу как сыч. Разошелся с женой. Считай, бросил детей. Не нашел себя в семейной жизни. Все время бредил какими-то прожектами и мимолетными увлечениями. Да этот Жора крепче и надежнее любого из нас.

– Не знаю, Жора! Чужая жизнь потемки. Но я думаю, женщине нужно внимание. Забота. Подари ей, что-нибудь на день рождение. Ей будет приятно. Или соверши поступок, который она будет тебя ценить всю жизнь.

– Мне что, бросить пить?

– Хотя бы завяжи на время. А ей скажи, что навсегда! Жора у меня к тебе вопрос на засыпку.

– Валяй!

– Ты в тайгу давно ходишь? Знаешь здешние места?

– С малолетства!

– Сталкивался ли ты с хунхузами?

– Хунхузов всех перестреляли еще до войны. Бывают бродят здесь одиночки или группой по 2—3 человека. Но у местных охотников – закон. В чужаков сразу стрелять. Тут у нас живут потомки партизан. С Гражданской войны недолюбливают интервентов: американцев, японцев, китайцев.

– А китайцев-то за что?

– После Доманского. Всех под одну гребенку.

– Жора, а кто в тайге промышляет золотом? Если знаешь или слышал от кого-нибудь?

– А тебе зачем?

– Да нам государство поручило найти в долине реки месторождение золота. А мы столкнулись с противодействием местных властей.

– Смертельное это дело! Кому-то вы на мозоль наступили! Я сам точно не знаю. Но слышал, что кто-то в районе моет золотишко. И у них там, вроде, банда старателей. Сговаривают, что главарь банды – главный охотовед района, Промырьев Матвей. Но это так, по слухам. Будьте осторожней. Они могут пойти на все. Бродите по тайге с оглядкой.

– Тебе угля в топку не надо подбрасывать? Давай я тебе помогу?

– Не суетись. Я сам.

– Спасибо Жора за приют. За информацию.

– За что спасибо? Ты на работе. Так же, как и я. Не люблю бездельников. У нас сейчас пол страны бездельников. Молодежь работать не хочет. Все сопли жуют. Мы хоть и пьем, но и вкалываем до гроба! Иди поспи. Я сейчас тепла прибавлю.

Я залез на печку. Рюкзак поставил под голову. И представил, что лежу на русской печке. Правда, потолок свисал надо мной у самого носа. Снизу сильно прогревало. Мои одеревеневшие от холодных переправ ноги почувствовали тепло – расслабились и поплыли. Я откровенно балдел от горячей печи. Я думал о Вере, о себе, о золоте, о строительстве, которое мне необходимо будет совершить и которое я никогда делал, о банде старателей, о любви и ответственности, – и мои мысли стали рассыпаться и плыть в тумане молчаливого сна.

Я проснулся рано утром. Солнце блестело уже выше домов. Жора спал, уронив голову на стол. Топка горела. Значит, он недавно подбрасывал уголь. Я вытащил из рюкзака банку тушенки и банку сгущенки, положил на стол. Выскользнул на улицу и пошел искать остановку автобуса. Мне повезло, автобус уже стоял на остановке. И я поехал навстречу своему новому делу. Мы проехали где-то минут 45. Бульдозеры и трейлеры я увидел сразу и попросил остановиться около машин.