Лика Конкевич - Коллекционерша

Когда я вернулась, он уже лежал в постели.

Не знаю, о чем думал он, но это моя первая близость и я была уверена, что мужчина должен позаботиться об этом и вести себя совершенно иначе.

Но то, что сделал он, было таким привычным из моей памяти: мама так ложилась к папе и они начинали ворочать друг друга так, будто им тесно и не хватает места на этом узком диване, который скрипел так громко и отвлекал меня от моих фантазий.

Я представляла, как взлетаю и парю над нашими низкими двухэтажками. Как крыши пролетают подо мной. И я такая сильная и ровная, держу свое тело, как самолет. И оно, благодарное мне, откликается легкостью и приятным потоком внутри. Так разливается удовольствие по моему телу. Я готова это чувствовать бесконечно, но в реальность меня возвращает скрипучий диван моих родителей.

А сейчас я стою возле кровати, видимо, в затянувшейся паузе.

Он лежит ровно в ее середине. Панцирная сетка просела от его веса (он толстый) и это становится больше похоже на гамак.

Он видит мою растерянность и пытается сдвинуться в сторону стены.

Я неуклюже ложусь, пристроившись в его руки. Горячее и мокрое, как холодец, чужое и опасное тело обволакивает меня. Дышать становится нечем. Я боюсь вдохнуть его запах. Мне так сильно противно и напоминает дядю Сашу. Только я думаю в этот миг, что лучше уж с ним, чем с этим опасным мужчиной.

От этого больно.

Хочется встать и выйти. Из этой единственной комнаты, из кафе и взрослой жизни, в которую я зашла только час назад.

Но он опережает мои мысли и (видимо, от неудобства лежания) перекатывается и ложится прямо на меня.

Я вспоминаю свои ощущения сейчас, словно это только что случилось со мной:

мне так страшно.

Не хватает воздуха, и я до безумия боюсь того, о чем рассказывали девчонки, которые уже прошли через это.

Я совсем забыла о том, что секс – это наслаждение и крутой кайф.

Ведь я это точно знаю, что сама умею доставлять через тело эти чувства и входить в это измененное состояние сознания.

Изучая себя, я познавала нежность, страсть, печаль, страх, злость, отвращение и любовь.

Я уже знала, что хочет мое тело, какие чувства выразить и как.

А здесь мне приходится смириться, держать эту пьяную жирную тушу на себе, дышать зловонием, которое исходит мне прямо в лицо.

Почему?

Почему он, а не тот юный парень?

Я очень хотела секса с тем, Другим, и еле дождалась этого дня.

Но, сегодня, в свою первую близость, я задыхаюсь под этим дрожжевым облаком на мне.

Каким-то незаметным образом стянулись до лодыжек мои трусы в кромешной темноте.

Приподнялось до пупка платье, оставив мое тело голым.

И тут в меня вонзается что-то твердое.

Я не могу вскрикнуть от отвращения и боли, схватываясь за металлические прутья кровати.

Меня заштормило ровными движениями.

Все, что я могу, это зажмурить посильнее глаза и сомкнуть губы. От звона в ушах уже слышатся резкие звуки и в голове начинает колотить.

Я боюсь, что сейчас провалюсь в обморок, но, к моему счастью, качка прекращается.

Он откидывается, отворачивается и начинает храпеть.

А я уже не могу лежать вот так, со спущенными до лодыжек трусами и вздернутым подолом платья, с открытыми глазами, которые уставились в потолок и беззвучно плачут.

Дома я выплачу все свои девичьи слезы.

И, даже, казалось, вычеркну из памяти эту историю и буду снова мечтать о любви. Но…

Мне лет восемь и мы играем с подружкой в «дом».

В ее квартире.

Взрослые не особо заботились о нашей безопасности и мы были предоставлены сами себе. Особенно летом.

Садика в нашем военном городке не было и мы, дети, ходили друг к другу в гости и проводили незаметно быстро время в наших играх.

Ключ на шее был привычным атрибутом каждого ребенка. Да и двери особо не закрывались.

С этой подружкой мне нравилось играть.

Она ловко управляла мной. И мне нравилось подчиняться.

А сейчас она придумала играть в эту игру. Я пока не знаю, в чем заключается ее смысл. Подружка активно собирает по полкам какие-то простыни, подушки и зовет старшего брата.

Никого нет, кроме нас и его. Она просит соорудить из куска ткани занавеску возле самодельного лежака и он исполняет.

После, Клара мне говорит раздеться догола и лечь на пол на только что устроенную кровать, и я послушно выполняю задание, но стыдливо натягиваю на себя простынку.

Я сжимаюсь, пытаюсь закрыть глаза, но мне чертовски любопытно, что будет происходить.