Юлия Цхведиани - Просторы любви. Премия имени Н.С. Гумилёва

– Виктор, возьмите, пожалуйста, для вашей Леночки вишневое варенье. Я так много его наварила в этом году, уверена, что всем хватит!

– Очень вам признателен, спасибо, и до новых встреч.

Виктор попрощался и направился в свой мрачный дом. Там он сел на старый диван под тусклой запыленной люстрой, включил телевизор и задремал под монотонные звуки какого-то дурацкого ток-шоу.

– Олег, тебе не показалось, что Виктор сегодня был каким-то особенно молчаливым? Он как-то странно смотрел то на меня, то на тебя. Я его сегодня едва вынесла, не знаю почему. Все это время у меня было ощущение, что у нас в гостях энергетический вампир. Своим профессиональным взглядом он как будто бы раскраивал нас на своем столе из нержавеющей стали. Пойдем, дорогой, я успокоюсь, почитаем на ночь и ляжем спать. Я так не люблю, когда он приходит, но что делать, соседей надо терпеть.

– Верочка, дорогая, а я не считаю, что в нашем возрасте надо кого-то терпеть. Я имею право провести выходные дни с тем, с кем я хочу. Но, как и ты, сказать ему не могу. Пойдем, дорогая, ты, наверное, безумно устала. Смотри, Вера, он оставил свой мобильный телефон, но я не побегу отдавать его сегодня, завтра ему отдам.

Новиковы поднялись к себе в спальню. На стене висел портрет, написанный каким-то малоизвестным художником в их молодые годы. Юноша и девушка крепко обнимали друг друга и смешно улыбались. Рядом висели многочисленные фотографии детей и внуков.

Виктор проснулся от звука какой-то рекламы.

«А почему бы не попить чайку, тем более что есть варенье», – подумал он. Налил себе чаю, зачерпнул ложкой густое варенье прямо из банки. Ему было лень идти за блюдцем, да и посуду он мыть не любил.

В тот момент, когда он засунул в рот полную ложку варенья, ему вдруг страшно захотелось чихнуть. Он и чихнул, но как-то неловко, чтобы не разлетелось варенье, а затем резко и глубоко вздохнул.

Все произошло мгновенно. Мелкая вишенка с косточкой попала не в то горло. Виктор попытался запить ее, но горячий чай только усугубил дело. В панике он колотил себя кулаком по спине, по груди, по затылку, но все тщетно. Как мог он подавиться этой чертовой косточкой?!

Виктор начал задыхаться. Напрасно он метался по комнате в поисках мобильного телефона, в конце концов он схватил ручку и написал на лежащей с зимы газете: «Меня убили Новиковы».

От охватившего его ужаса и невероятности происходящего он потерял сознание, а скоро и вовсе перестал дышать. Ночь была тихой-тихой. Только время от времени тишину ночи прерывали голоса птиц. Ласковые и напевные, они не могли никого разбудить. Дачники спали крепким-крепким сном.

После совместной прогулки три не очень молодые женщины обедали в кафе, болтали и немного жаловались друг другу на своих мужей. Они могли себе это позволить, во-первых, так как каждая прожила со своим мужем более тридцати лет, их дети сами уже были родителями, и, во-вторых, женщины дружили на протяжении всей жизни. Никаких новых тайн друг другу они не открывали, вся их критика спутников была ожидаема и знакома.

Одна из них была врачом-терапевтом, вторая – искусствоведом, третья – преподавателем в гуманитарном институте. Врач, Вера, была самой стройной высокой, стильно одетой, брюнеткой с серыми глазами. Она носила туфли на высоких каблуках, темные солнцезащитные очки. Яркий макияж не делал ее лицо моложе, наоборот, подчеркивал солидный возраст, от которого уже было трудно спрятаться. Ни яркая косынка, ни броская модная сумка, ни обтягивающие брюки – ничего не могло скрыть надвигающийся пенсионный возраст. Тем не менее, про таких женщин говорят, что годы их не берут…

Не берут, так не берут…

Надежда, крашеная блондинка с голубыми глазами, дама с высокой полной грудью, всем своим видом доказывала, что именно только она всех в состоянии научить жизни. Ее твидовый костюм классического покроя на все времена, ортопедическая правильная обувь «для тех, кто уже умер», блузка с жабо и камеей, безымянные пальцы, унизанные кольцами с огромными фиолетовыми полудрагоценными камнями – все это должно было демонстрировать мощь постсоветского высшего образования.

А вот Любовь, проработавшая всю жизнь в музее среди шедевров мирового искусства, не пыталась подчеркивать свой возраст нарядами и косметикой. Она предпочитала натуральность. Бог наградил ее благородной черно-белой эффектной сединой, густыми волосами, короткая стрижка делала ее очаровательной. Фигура ее не поменялась за долгие годы, она по-прежнему была изящной женщиной, но не сухой. Карие глаза в длинных черных ресницах были главным украшением лица, тем, что сразу притягивало людей, а спокойный взгляд, милая улыбка, неброские наряды делали это притяжение доступным.