Микита Франко - Дни нашей жизни

Слава продолжил:

– Я больше не могу. Всю жизнь, с самого детства, я это от тебя слушаю! Да хватит с меня! Я живу не «вместо», а так, как хочу! Так, как ты себе позволить не можешь! Лучше тебя! Ясно?!

Уходя, бабушка сказала Славе, что разочарована в нем. Что он рушит планы семьи и вырос никудышным. Слава раздраженно поторапливал ее, держа дверь открытой:

– Уходи уже…

– Вот он вырастет и будет разговаривать с тобой так же, как ты со мной, – пообещала она на прощание.

Я смотрел на Славу из своей комнаты, и он казался очень уставшим, будто перед этим долго и тяжело работал. Вернувшись в зал, он лег на диван.

Я вышел из своего укрытия.

– Слава, – негромко позвал я, подходя ближе.

Он повернул голову в мою сторону и протянул ко мне руки. Угодив в его объятия, я спросил:

– О чем она говорила?

Помолчав, Слава сказал:

– Раньше люди думали, что наша планета плоская.

– Когда еще не было науки?

– Да. Очень давно.

– Ого…

– Но были ученые, которые старались доказать, что Земля имеет форму шара. Другие люди с ними не соглашались и очень их не любили. Под угрозой казни их заставляли отказываться от своих взглядов.

– Почему, если они были правы?

– Потому что они говорили непривычные и непонятные вещи. Другим людям оказалось тяжело принять то, чего они не понимали. Даже если ученые говорили правду, народу было проще их убить, чем изменить свои взгляды.

– Ого-о-о… – снова протянул я.

– Но так было всегда. Это работает веками. Помнишь, мы смотрели фильм «В погоне за счастьем»?

– Ага…

– Там были чернокожие актеры. Еще совсем недавно люди с таким цветом кожи и шанса не имели стать актерами. В Америке они были рабами.

– Это как?

– Их не считали за людей. Люди с белой кожей, как у нас, заставляли их работать на себя, били, могли сделать с ними все что угодно.

Я слушал Славу, открыв рот. Для меня эта история про нравы прошлых веков звучала как злая сказка…

– Но почему?

– Только из-за другого цвета кожи, он им был непривычен. Так и с теми учеными. И еще со многими вещами в мире. И с нами.

– А с нами что? – удивился я.

– Большинство мужчин любят женщин, а большинство женщин – мужчин. Большинство родителей – это мужчины и женщины. Ты и сам это заметил. Такие семьи, как наша, непривычны, поэтому мы не нравимся людям.

Меня сковал страх. Ученых хотели казнить, а чернокожих делали рабами… Что будет с нами?

Об этом я и спросил:

– Нас убьют? – В голосе у меня звенели слезы.

– Нет! – поспешно сказал Слава.

Он сел на диван и усадил меня рядом. Сказал, стараясь заглянуть мне в глаза:

– Нас никто не убьет. Но нам нужно быть осторожнее.

– Как?

– Здесь, дома, мы в безопасности. Тут спокойно, и нам ничто не угрожает. Но с другими людьми мы не можем вести себя так же, как дома. Нельзя никому рассказывать, как мы живем.

– А что тогда надо рассказывать?

– Надо говорить, что ты живешь со мной. Только со мной. И все.

Я нахмурился:

– Врать плохо.

– Иногда это нужно для безопасности.

Я молчал. Слава провел рукой по моим волосам, но я ее откинул.

– Мики…

– Нет.

– Послушай…

– Не хочу слушать твои дурацкие истории!

– Я знаю, что тебе страшно. Думаешь, я этого не понимаю? Но мы должны быть осторожны.

– Не должны!

– Существует такая вещь, как родительские права.

– Что это? – Я посмотрел на Славу.

– Это документы, которые разрешают взрослому заботиться о ребенке. И только тот, у кого они есть, может за тебя отвечать. Твои документы – у меня. Но их могут забрать.

– Кто? Почему?

– Органы опеки. Такие семьи, как наша, им не нравятся. Нас никто не убьет, но, чтобы быть вместе, мы должны быть осторожны.

– Мы покажем им, что у нас все хорошо, и они ничего не сделают.

– Мики…

– Я скажу, что люблю вас, и они меня оставят…

– Нет, Мики, им бесполезно что-то говорить! – Он повысил на меня голос.

Я с удивлением посмотрел на него, а он – на меня.

– Просто немного осторожности – и все будет в порядке, – сказал Слава.

– Почему мы должны прятаться, как преступники?

– Я не знаю, – честно ответил он. – Но мы должны.

– Хорошо. – Я произнес это очень тихо, но Слава услышал и кивнул.

Здесь я хотел бы сделать небольшое отступление, вернуться и рассказать, как зародилось дело всей моей жизни.

Ведь редко так бывает, что обнаруживаешь его всего-то в четыре года.

В три года я выучил буквы, а в четыре – научился писать и читать. Сейчас я понял, что это было еще при жизни мамы, хотя мне всегда казалось, что без нее.