Сергей Николаев - Невский Переплёт

Я накинул ветровку и вышел на шумный проспект. Домой идти не хотелось. Там ждал разбор полетов с попытками оправдаться. Мысли в голове куда-то улетучились, а на душе был вакуум – видимо сработал защитный механизм на жестокую правду жизни. Не замечая прохожих, я добрел до Сквера у клиники психиатрии на Боткинской. По дороге зашел в ларек и купил бутылку пива. В середине аллеи я нашел пустую лавку и присел, уныло прихлебывая из горла теплый «лагер».

Было непривычно для конца сентября – тепло и солнечно. По парку неспешно гуляли несколько мамаш с колясками; на соседней лавке два пенсионера разыгрывали партию в шахматы, успевая о чем-то спорить между делом. Голуби важно ворковали, подбирая что-то с земли, а шустрые воробьи сновали туда-сюда над головой. Хотелось сидеть вот так целую вечность: без суеты, проблем и в полном умиротворении. Вспомнился один мем: «…мне этот мир абсолютно понятен, и я здесь ищу только одного – покоя, умиротворения и вот этой гармонии, от слияния с бесконечно вечным…»

Внезапно впереди появился полицейский патруль. «Блин!» – расслабившись, я слишком поздно увидел людей в форме, поэтому спешно запихал бутылку под ветровку, чтобы не налететь на протокол «за распитие». Два молодых сержанта поравнялись с моей скамейкой и направились ко мне.

– У вас не занято? – спросил один из них.

– Н-нет, п-п-присаживайтесь! – одной рукой пригласил я их, подвигаясь. При этом бутылка наклонилась под курткой и шедевр чешских пивоваров тонкой струйкой потек по моим штанам. «Фак!» – вырвалось у меня вполголоса.

– Простите, вы что-то сказали? – повернулся один из патрульных, разворачивая пакет из Макдональдса.

– Да нет, просто кепку забыл, – отчего-то ляпнул я, машинально кивнув на здание Клиники Военно-медицинской академии.

Полицейские удивленно переглянулись и внимательно уставились в мою сторону. Пиво практически полностью вытекло по штанине и добралось до ботинок. Я был невозмутим.

«И как теперь идти? Телефон умер! Ольга наверняка нервничает. Занесло меня на эту скамейку!»

Я дождался момента, когда полицейские перестали глазеть на меня и отвернулись беседуя о чем-то своем; аккуратно пихнул бутылку вниз, молча встал и прикрываясь курткой направился на раскорячку в сторону. В ботинке предательски хлюпало. Полицейские перестали разговаривать и уставились на меня. Я уходил прочь странной походкой – широко расставив ноги и потряхивая то одной ногой, то другой. Их настороженный взгляд сверлил мою спину. Один шепнул другому: «Слушай, Санек, у нас тут по сводке тип один проходил – «бегунок» оттуда, – он выразительно кивнул на здание клиники. В ориентировке писали, что он это… Причиндалами своими тряс по паркам, до того, как его упекли. Может он?»

– Да ладно! Молодой человек, можно вас на минуту?!

Я застыл на месте, как вкопанный. «Твою дивизию! – как любил выражаться папа.»

Полицейские оставили свой обед и нацепив дежурные лица, обошли меня с двух сторон. На скамейку присела пожилая пара: дед достал газету, а бабулька телефон. Тут же подошла молодая девушка с коляской. «Полный Аншлаг! Сейчас будет представление!»

– С вами все в порядке? Вы как-то странно себя ведете?

Я скорчил стеснительную улыбку и повернулся к стражам порядка. Когда они увидели мокрые штаны – от ширинки до пяток, то молча сгребли меня под руки и, прихватив пакеты с едой, поволокли к зданию клиники. Опозоренный на всю аллею я пытался протестовать: «Это просто пиво пролилось! Вон бутылка под скамейкой!» Но меня никто не слушал.

– Саня, смотри аккуратнее, а то вдруг он там еще и обхезался!

Молодая мамаша боязливо пошла дальше по аллее, а старики начали охать и ахать – дескать до чего дошла современная молодежь – гадят уже где ни попадя.

***

… – Не ваш? – задал вопрос дежурной медсестре белобрысый сержант.

Девушка внимательно посмотрела через стекло и увидев взъерошенного молодого человека с мокрыми штанами и бегающими глазами, набрала внутренний номер.

– Алло, Станислав Борисович, тут полиция привели какого-то гражданина. Спрашивают – не наш ли? Минуту она что-то выслушивала, а затем коротко сказала: «Подождите.»

Через двадцать минут все встало на свои места. Полицейские смущенно извинились перед персоналом и «задержанным» за свою ретивость, а «консилиум» работников клиники, собравшийся по данному случаю, гоготал так, что тряслись плакаты на стене. Филипп – еще до обеда дважды униженный и растоптанный – побрел на встречу с Олей. Его ждала – третья за день – процедура привития комплекса неполноценности.