Леонид Романков - Шорты истории

Юкка Маллинен был удивительный человек. Выросший в финской деревне, он со страшной силой полюбил поэзию авангарда и модерна. Его послали на стажировку в Москву, где он подружился со всеми метаметафористами. Дружбе особенно способствовало то, что у него была стипендия в валюте и он мог покупать в «Берёзке» алкоголь и сигареты. А какой же русский поэт не любит сигареты «Кэмел» или виски «Белая лошадь»!

В тяжёлое для питерских поэтов время перестройки он приглашал их подкормиться в Финляндию. Я был у него в Хельсинки, где он жил один в типичной богемной квартире – с кучей тараканов, ржавой раковиной и жирной газовой плитой. Но зато перевёл Бродского на финский язык!

Мы следили за тем, что пишут питерские поэты – Виктор Кривулин, Лена Игнатова, Елена Шварц – и московские метаметафористы – Алексей Парщиков, Александр Ерёменко, Иван Жданов…

Александр Ерёменко приехал из Москвы к нам в гости зимой, в меховом полушубке. Когда кончился портвейн, он встал и вышел из комнаты на улицу. Вернулся через 40 минут в матросском бушлате и принёс семь бутылок портвейна. Как это было – не знаю до сих пор!

Бывали у нас и итальянские красавицы-славистки, и американский специалист по Мандельштаму…

Кстати, с одним таким специалистом произошла забавная история: органы подослали к нему агента, зная, что он гей. Началась любовь, которую органы тщательно фиксировали на фотоплёнку. Через неделю его пригласили в Большой дом и сказали, что если он не будет на них работать, то они опубликуют снимки. Он посмотрел снимки, они ему очень понравились, и он попросил подарить их ему, чтобы он мог показать друзьям и знакомым…

Конечно, много говорилось о политике. Наши пятницы были днями обмена самиздатом и тамиздатом, сообщениями о передачах по «Голосу Америки», «Свободе», «Немецкой волне». Книги и выступления Солженицына и Сахарова, материалы МХГ (Московской Хельсинкской группы), «Хроники текущих событий», «Континент» и «22»… Когда появился в самиздате «Архипелаг ГУЛАГ» – это было огромным событием, очень сильно укрепившим нас в ненависти к коммунизму.

В общей сложности в нашей общей «библиотеке» имелось более 100 экземпляров различной «запрещёнки». Часть из них была изъята у меня доблестными органами во время обыска в июле 82 года, но остальные сохранились, так как были на руках.

Сергей Мелещенко читал нам лекции о джазе, записывая предварительно музыкальные иллюстрации на магнитофон. Так мы познакомились с джазовым композитором Джерри Маллиганом, пианистами Оскаром Питерсеном и Телониусом Монком, альт-саксофонистом «Кеннонболлом» Эддерли, трубачами Майлсом Дэвисом и Диззи Гиллеспи, саксофонистом Стеном Гетцем. Я уж не говорю о всенародно любимых джазовых артистах, таких как Элла Фицджеральд и Луи Армстронг.

Из тех времён я вынес любовь к cool -джаз в лице Jazz Modern Quartet .

Сергей отличался остроумием и неожиданными реакциями. В день рождения Ленина он пришёл с очередной лекцией и сказал, что сегодня день рождения великого человека. На наше недоумение он пояснил, что имел в виду… джазового контрабасиста Чарлза Мингуса!

О нашем общем друге Левине, имевшем большой успех у женщин, он написал четверостишие:

Я взял на себя бардовскую песню. Мы все любили Высоцкого, Окуджаву, Галича и других замечательных авторов песен. У меня была большая коллекция «магнитиздата», и мы переписывали плёнки друг у друга. Кое-что я брал у известного собирателя Иосифа Марковича. Он работал в радиорубке на Пискарёвском мемориальном блокадном кладбище и мог там перезаписывать плёнки на хорошей аппаратуре. И вот в обеденные перерывы на работе (а я работал во ВНИИ телевидения на площади Мужества) я ездил к нему меняться записями. И меня очень уважали сотрудники, потому что я честно говорил им, что в обед опять еду на блокадное кладбище!

Он, правда, был немного всеядный, записывал всё подряд и однажды позвонил по телефону и зловещим шёпотом сообщил, что у него появилась очень редкая запись «звуков полового акта в Южной Америке»!

Зато у него нашлась оригинальная плёнка с романсами Валерия Агафонова, которого я слышал в юности и очень любил.

Однажды в нашей компании был Александр Башлачёв, который играл на гитаре и пел свои песни. На руке у него был браслет с колокольчиками, которые звенели в такт музыке. Он был каким-то пронзительным человеком, мне по ассоциации вспомнилось определение «про2клятые поэты» из истории французской поэзии.