Алена Смирягина - Кто в бане живет

– А как умерла первая жена Кости? – спросила Лариса, плотно закрывая двери предбанника.

Вера быстро расстегнула яркий сарафан с маками, сбросила его с плеч, и аккуратно, чтобы не запылить подол, сняла через ноги. Так же легко и непринужденно, обняв себя, расстегнула бюстгальтер и, ни мало ни стыдясь, повесила его за длинную розовую бретельку на ржавый гроздь, торчащий из двери в парную.

– А никак, – весело глянула на Ларису, – пропала и все.

– Виталика жалко. Потерять мать в пять лет… – покачала головой Лариса, перебирая тонкими музыкальными пальцами деревянные пуговички на груди.

– Да он скоро забудет ее, спорим через год тебя будет мамой называть, – Вера собрала шикарные темные волосы в небрежный пучок и спрятала их под линялую лыжную шапочку, – чего ты мнешься? Оголяйся уже, париться пойдем.

Лариса неловко улыбнулась, расстегнула пару пуговиц, замялась, подслеповато щурясь без очков.

– Виталик стал какой-то странный, как мы на эту дачу приехали – доверительно зашептала и, будто решившись, начала быстро стаскивать с тощих бледных плечиков майку, – укусил меня, представляешь?

Но Вера ее уже не слушала. Она открыла дверь, и баня дохнула на них горячим тяжелым паром.

– Давай на верхнюю полку, – скомандовала Ларисе, примеряясь к большим свежим веникам, рядком лежащим на лавке.

– Я вообще-то небольшой любитель бани, -призналась Лара, осторожно пробираясь на цыпочках между лавкой и шайками, – всего пару раз с Костей ходила.

– С Костей?! – наигранно удивилась Вера, – и не постеснялась?

– Костя мой муж, – Лариса сделала акцент на слове «муж».

– Ты просто вовремя подвернулась, – немедленно нашлась Вера, и добавила спокойно, словно кино рассказывала, – он бы точно на мне женился после Анютиной смерти, если б не ты со своим пианино.

Лариса хотела сказать, что пианино тут ни при чем, что на ее концерт Костя попал случайно, и что никогда бы он не женился на Вере, потому что она ему никогда не нравилась, потому что ему вообще не нравятся вот такие, – напористые и громкие, с большой грудью и тонкой талией, с такими тяжелыми вьющимися волосами, с полными плечами с веснушками, с глазами, темно-синими, как слива-венгерка, какие сушила Ларина бабушка в деревне. И вообще, хотела она сказать серьезно и даже жестко, хватит уже об этом, и хватит разговаривать так, словно она, Лариса, – маленькая и глупая, а она, Вера, – умная и большая. Лариса хотела все это сказать, а потом обидеться, встать, хлопнуть дверью… куда-то подевались очки, и на верхней полке было так жарко, что даже дышать было тяжело, не то, что сердиться.

– Вер, ты слишком натопила, – еле слышно проговорила Лариса.

– Да разве ж это слишком? – звонко, как будто и не было вокруг этого удушающего пара засмеялась Вера.

На ее плечах, руках и на лице выступили крупные капли пота, от шеи тонкой дорожкой пот стекал в ложбинку между грудями.

– Ложись, поровней! – командовала Вера и, как только Лариса опустилась на полку, положив голову на руки и стараясь не касаться лицом горячих досок, взяла деревянный ковш и зачерпнула из ушата воды.

Камни зашипели, от них повалил пар, а по бане пошел сладкий эвкалиптовый запах.

– Зачем ты? И так дышать не могу… – взмолилась Лариса.

Но Вера только хохотнула в ответ и, макнув пушистый березовый веник с тонкими эвкалиптовыми листами-стрелами в ушат, начала хлестать Ларису по голым плечам, по спине, но икрам и пяткам, приговаривая:

– Выйди, выйди кручина, приди, приди благость… Так моя мать причитала, когда молодой была и в баню со мной ходила.

Вера вытерла рукой пот со лба, подоткнула выбившиеся мокрые пряди волос под смешную шерстяную шапочку.

– А вот что на голове у тебя ничего нет – это непорядок, – заметила, и опять макнув веник в эвкалиптовый настой, захлестала с новой силой.

Лариса закрыла глаза.

– Побыстрей тебя или подольше? – насмешливо спросила Вера.

– Побыстрей… – простонала Лариса.

– Побыстрей? А банник этого не любит, не любит…

– Бабник?

– Банник, дура! – заливисто захохотала Вера, – тот, кто живет в бане, дух такой. Он очень не любит, когда люди в парной друг друга поторапливают.

Заскрипела заслонка в печи, загудел в трубе ветер, и в бане пахнуло дымом.

– Это еще что? – удивилась Вера, бросила на скамейку веник и присмотрелась к печке.

Сквозь густой пар, поваливший невесть откуда, на трубе, ближе к потолку, еле виднелся железный язычок заслонки.