Alexander Alien - Тягости жизни. Грех даже после искупления остаётся грехом

Он подошёл к сумке, открыл её. Эта сумка тоже была забита какими-то футлярами. Он открыл первый – и в нем я увидел огромное количество пистолетов самых разных размеров и калибров.

– На, – сказал он. – Пользоваться умеешь? А то там сбоку такая кнопочка есть, не нажмешь, и можно случайно себе колено прострелить. По три патрона в каждый ствол. Тебе хватит на первое время. Теперь перейдем ко второму вопросу. Убивать ты умеешь?

Я помотал головой.

– Так вот, – сказал он, – я хочу, чтобы ты кое-что увидел.

Он положил один футляр на стол, открыл его и вынул из него перламутровый револьвер. У него на конце были инициалы. Он положил его на стол перед собой. Револьвер, казался увесистым.

– Вот как это нужно держать. – сказал он.

Он наклонился над столом, стал как будто маленьким – стал похож на ребенка, который смотрит в телескоп, – и осторожно нажал на курок. Ничего не произошло. Он прокрутил барабан. Я понял, что он делает. Он хотел, чтобы я увидел еще раз то же самое. Я почувствовал легкое головокружение из-за того, что увидел эту же сцену, как и четыре года назад. На этот раз все было красочнее. Осколки черепа и кусочки кожи в пересмешку с кровью и мозгом, забрызгали стену за его спиной. Некоторые кусочки прилетели и мне в лицо. Он свалился со стула. На больше кровавое пятно, как будто омываясь собственной кровью.

Сколько бы он не думал о вчерашнем вечере, сколько бы не напрягал свою память, никакой определенной мысли о чем-то он в результате не выдавил. Может быть, все дело было в том, что у него в этот раз было плохое настроение. Дело было даже не в этом, а в том, что вечером к Айме опять должен был прийти один молодой человек, который должен был стать четвертым за эту неделю. Он был именно жертвой – это медицинский термин наверное, Айма их всех так называет. Они часто забирают первые роли у ее знакомых, как бы становясь забавой для нее. «Вдыхая в них жизнь» Айма могла часами с ними болтать. Наверно, уже давно стоит у кровати и болтает с новенькой.

– Зачем же ты это делаешь?! – крикнул он, увидев, как Айма целует подопечную. – Не уже ли тебя не мучает это? С кем еще ты можешь поделиться своими сокровенными мыслями? Не только же с Женькой, ей-богу. Ты уже сума сходишь. А какая, к черту, разница. Женьке уже все равно.

Теперь перед ней то, что Айма называет: нет человека – нет проблемы. У Женьки, впрочем, и сейчас никаких проблем нет. Если бы проблема была, она б их не смогла в таком состоянии решить.

Он опять огляделся, как в первый раз, – увидел забытый под креслом длинный черный плащ, затянулся в него. Потом достал из-под шкафа черный пакет, уронил его на пол и стал зашнуровывать ботинки. Лег на соседний стол патологоанатома, закинул руки за голову и уставился в потолок. Спать не хотелось из-за жуткого холода и запаха мертвечины. Просто лежать и думать было хорошо. Только не о том, что сейчас происходит рядом. Айма умело жонглировала инструментами, потроша Женьку.

– Айма, вот скажи, тебе не противно этим заниматься изо дня в день.

– Нет. Мне нравиться, когда слушают и не перебивают. Они все такие спокойные и милые. Меня это в какой-то степени радует. Все равно все мы когда-нибудь станем ими. – Айма улыбнулась.

Впрочем, и не удивительно, она сама была похожа на своих подопечных.

Он закрыл глаза и почувствовал, что по его открытой шее скользит указательный палец Аймы.

– Смерть от обильного кровотечения, в следствии глубокого пореза на шее. Жалко доктора, но таким он мне больше нравится.

Тогда он быстро встал. И смотря прямо ей в глаза сказал:

– Я, наверное, пойду.

Выходя из помещения морга, доктор краем глаза увидел тело, которое напоминало скорее мясную лавку, чем человека. Он спустился вниз по лестнице и подошел к входной двери. Дернул ее раз, другой. Дверь была заперта. Не страшно. У него был с собой ключ.

– Чей это лик во тьме? Это ты сказал: «желания черная кайма судьбы»? Кому эти слова? Мне? Люциферу? Богу? Я даже не знаю, кто из этих двух загадочных существ когда-нибудь об этом думал. Может быть, им вообще некогда об этом задумываться. Мы ведь тоже не задумываемся о нашей греховности – подумаешь, плюем в «чистый колодец» по утрам. Ведь мы не думаем о себе в тех случаях, когда мы помогаем другим. Мы делаем то, что Он велит, и все, а о себе, в сущности, просто забываем в угоду желанию других. Во всяком случае, про эти «два пустых ящика». Да и кто мы такие, чтобы отвлекаться от обычных повседневных обязанностей? И когда вдруг возникает такое, что нам становится страшно, Он не имеет права на нас рассердится. И решил так в свое время Он. “ Как я наполню стакан, – сказал Бог, – если колодец пуст?» Так что человеку свойственно не думать о себе. О нем думают другие и за него тоже. А он только покорно повторяет их приказания, потому что иначе не может, не знает. И никакого выбора у него нет.