Владимир Баранчиков - Четвертый президент

Далее последовали резонные вопросы: почему сам не пришел, кто такой, на что жалуется и чего хочет добиться в результате лечения – в идеале, разумеется. Вот тут по сценарию переговоров Елена Николаевна должна была сделать паузу, вздохнуть, как бы размышляя – раскрываться ли до конца? – а потом продолжить тихо, как на исповеди, периодически бросая просящий взор на собеседника. Так она и сыграла, и Ираклий не заподозрил неискренности в ее словах и почти умоляющем взгляде этих гипнотизирующих женских глаз. Не то что бы поплыл под влиянием невольного и манящего очарования, нет, просто проникся просьбой хорошего человека – как легко мы обманываемся, как легко!

Раздался зуммер смартфона, но Ираклий Давидович его проигнорировал. Хороший знак, автоматически констатировала его собеседница. Она чуть придвинулась к столу, немного наклонилась и доверительно сообщила:

– Мой муж, Василий Петрович, не хотел этой операции, но мне пришлось настоять (пауза) для сохранения нашего брака. Вы, Ираклий Давидович, наверное, сможете меня понять. Мой супруг – солидный бизнесмен, финансово обеспечен, депутат Государственной Думы в прошлом, так что материальные вопросы нас совершенно не тревожат, нас интересует возможность срочной операции под вашим руководством, а лучше вами лично, в течение ближайших дат. Это возможно?

– Мне нужны идеи пациента по типам операций: ринопластика, блефаропластика, фейслифтинг. Нужна фотография вашего мужа, сколько лет, для начала, нужны факты, конкретика, – настаивал Ираклий, профессионально привыкший диктовать условия. Ситуация интуитивно перестала ему нравиться.

– Мы предварительно консультировались по медицинским аспектам, потребуется все три вида операций, противопоказаний нет.

– Тогда, с учетом срочности и ВИП-обслуживания – один миллион 920 тысяч рублей. Готовы сейчас заключить соглашение? – уже напирал Ираклий Давидович, желавший побыстрее избавиться от этой напористой дамы и слить ее к администратору для оформления бумаг вне своего кабинета, компенсируя завышенной суммой некую интуитивную неприязнь к сделке.

– Отлично! Я плачу вам сразу, сейчас… – шатенка открыла свой портфель, вытащила шесть банковских упаковок с купюрами по пять тысяч рублей и аккуратно разложила их на стол перед Ираклием. – Здесь три миллиона, миллион за конфиденциальность.

Дело запахло керосином, как говорят в Одессе.

– Какую конфиденциальность? – Не сдержал своего возмущения господин Деканосидзе, повысил голос и пронзительно посмотрел на Елену Николаевну. Так мерзко его давно не унижали. – Заберите ВАШИ деньги и потрудитесь выйти из моего кабинета!

– Тише, Ираклий Давидович, нас могут услышать! – вдруг изменившимся, командирским тоном отразила атаку его собеседница. В глазах врача появилось недоумение и растерянность. После небольшой паузы она продолжила нагнетать:

– Вот мое удостоверение, – Елена Николаевна показала изумленному Ираклию книжицу красного цвета со своей фотографией, печатями и полномочиями. – Я представитель специальной службы, а операция – я имею в виду не только медицинскую ее часть, проводится в государственных интересах. Повторяю: в интересах государства. Вы ее участник, как специалист экстра-класса, как гражданин Российской Федерации, и как часть общего плана. Мы могли бы оперировать в медучреждениях Министерства Обороны или МВД, но и там, к сожалению, там нет специалистов вашей квалификации. Мы все проанализировали, если события будут развиваться в обратном направлении, то по этому следу не пойдут – слишком рискованно с точки зрения секретности, но это на первый взгляд. Ваша история, ваше личное дело (Ираклия внутренне передернуло) – анкета, друзья, связи, бизнес и образ жизни тщательно изучены, и, по нашему мнению, с вашей стороны осечки быть не может. Безусловно, тоже касается и пациента. Поэтому я сегодня здесь… Кстати, вот фото, какие вы просили: фото мужа и идеал, к которому надо стремиться, требование – идентичность не менее 95 процентов, раз уж мы стали говорить о цифрах.

Елена Николаевна аккуратно разложила на столе своими тонкими пальцами шесть фотографий. Легкий аромат ее дорогих духов можно было расценить как легкую анестезию, но вызвал в Ираклии обратную реакцию, еще один приступ внутреннего протеста. Три фото незнакомого мужчины лет тридцати – фас, профиль слева, профиль справа – ничего необычного, и с точки зрения хирурга, сложного: блондин, лицо среднестатическое. А вот остальные… При взгляде на них у видавшего виды Ираклия Давидовича ухнуло, ушло куда-то вбок гулкое с перебоями сердце. На фото был изображен известный оппозиционер.