Светлана Сологуб - Человека-подобие

Дворники халтурили, как всегда, обязанности свои выполняли вяло, без огонька. За такую работу Виолетта Никифоровна никогда не выписала бы премию, нет. Автобусы опять бестолково ходили парами. А офисному планктону пора бы уже поторопиться на работу в свои аквариумы из стекла и бетона, взяли моду – прибегать в последний момент. А вот там открыто окно… И на первом ведь этаже, и безо всяких решеток, никакой осмотрительности. Виолетта Никифоровна поднялась на цыпочки. Это ноги помнили. Ей удалось разглядеть часть кухни и голый стол, без клеёнки и даже без какой-никакой завалящей скатёрочки. На столе стоял старый, советских времён, телевизор.

Со своего места Виолетте Никифоровне не рассмотрела, хотя была бы очень не против, что телевизор был основательно засижен мухами. И кухня вообще вся была какая-то неопрятная, липкая, с запашком, а все улики указывали на постоянные пьянки. На подоконнике притулилась хрустальная пепельница, набитая окурками так, что её, беднягу, тошнило. На столе толклись чашки из нержавейки с остатками чего-то мутного и тошнотворного даже на вид. Пол был заставлен пустыми бутылками, преобладали водочные – её, родимую, видимо, в доме уважали больше остальных – но попадались и винные с вычурными иностранными этикетками, и, разумеется, пивные, потому что, как известно, деньги на ветер. Под столом одиноко валялся кусок позавчерашней сырокопчёной колбасы.

На кухне не было никого, но телевизор работал. По экрану бежали помехи, сквозь которые то и дело на секунду-другую проявлялся силуэт Красивой Девушки, Рассказывающей Про Погоду. Девушка была беззастенчиво молода и маняща, спасибо щедрой природе и родителям, и свежа, как ложечка дынного шербета, спасибо кондиционерам в студии. Она плавно водила руками над изображением карты с метками городов и обозначенными градусами по Цельсию.

Мимо Виолетты Никифоровны медленно и сонно пролетела муха. Виолетта Никифоровна не заметила муху, но муха прекрасно рассмотрела Виолетту Никифоровну – впрочем, без особых подробностей. Подумав, а не задержаться ли у потной старушечьей шеи, но передумав, муха залетела в то самое окно кухни и, предвкушая, опустилась на кусок позавчерашней колбасы.

В телевизоре вдруг прорезался звук. Голос у Красивой Девушки был мелодичным и убаюкивающим, как у воспитательницы ясельной группы:

– А над Центральным районом неподвижно застыл аномальный атмосферный фронт, препятствующий проникновению холодного воздуха…

И звук снова пропал, телевизор издал усталый скрежет, а Девушка на экране всё продолжала водить руками над картой сквозь помехи.

Сытая муха сонно вылетела в окно обратно в сторону сквера, где на третьей скамейке справа примостилась Виолетта Никифоровна.

Виолетте Никифоровне досталась очень удобная скамейка в благословенном теньке. Бабуська в полном изнеможении обмахивалась платочком, а зонтик бережно пристроила рядышком. Собачка забилась под скамейку и, кажется, со всей твёрдостью своего собачьего характера вознамерилась остаться там навсегда. Однако ж цель этой отнюдь не добровольной прогулки человека с питомцем должна была быть непременно достигнута. Виолетта Никифоровна потянула за поводок. Миссури упёрлась. Виолетта Никифоровна всегда считала, что ей не зря вручили корону царицы природы, так что нефиг остальным кочевряжиться.

– Муся! Муся, аномалия ты эдакая, вылезай!

Миссури упёрлась ещё отчаяннее. Виолетта Никифоровна тоже не привыкла сдаваться (разве что вот только Капитонов, подлец…):

– Давай делай свои дела быстро, и пошли. Жарко, домой хочется. Дома хорошо. Дома кондиционер. И под кондиционером дела делать нельзя, аномалия, слышишь, нет?

Миссури протестующе тявкнула.

– А? – переспросила царица природы. – Не поняла? Не хочешь? Как это не хочешь, ты с утра литр уже, наверно, вылакала. И мне не надо, чтобы…

В этот самый момент вдалеке, у входа в сквер, появилась фигура на самокате. Простом самокате, не электрическом. На первый взгляд это был мальчишка-подросток, просто мальчишка-подросток на простом самокате. Толкнулся ногой, проехал. Толкнулся, проехал. Шуршит дорожка под колёсами.

Одет он, правда, был как-то странно, немного не по погоде и несколько торжественно. Белый верх, чёрный плотный низ. Может быть, у него ЕГЭ? Хотя вроде бы экзамены уже прошли… Он ехал не торопясь, что-то мурлыча себе под нос, какую-то дёрганую мелодийку из современных. Медленно, медленно приближался мальчик (мальчик?) к скамейке, на которой Виолетта Никифоровна пыталась достучаться до собачьей совести.