Светлана Каныгина - Пять снов Марчелло

Когда, наконец, женщина опомнилась, поняв, что мороженое течёт по пальцам, то мгновенно подобрала его языком и затем, откусив размягчённую верхушку вместе с краем вафли, закрыла глаза, медленно смакуя.

Какаду наблюдал за хохотушкой с завистью, но уже без раздражения. Удовольствие, изображенное на её лице, усмирило его. Глядя на то, как женщина ест, попугай представлял ощущаемый ею вкус и ему тоже становилось вкусно. Он помнил его, опробованный много лет назад, сладкий, ванильный, жирный, и поэтому не ревновал, а понимающе созерцал наслаждение, завидуя, но перенося это смиренно. И только, когда женщина, подхватив за черешок, вытянула из вязкого плена окутанную сливочной пенкой вишенку и, облизнув, подняла её, чтобы рассмотреть, Марчелло всем телом сжался. Пронзительно-алая полупрозрачная лоснящаяся ягода была видна ему лишь миг, а затем исчезла в губах хохотушки.

Попугай зажмурился, сглотнул представленный им вишнёвый вкус и открыл глаза, но почему-то больше не захотел смотреть в сторону скамейки и отвернулся.

К тому часу солнце поднялось совсем высоко. Отражая его свет, брусчатка дороги ослепляла бликами, а жёлтые стены домов точно горели. Было жарко. И хотя от палящего зноя Марчелло защищала фиолетовая грива глицинии, он чувствовал его в дыхании ветра и видел, как за краем скрывающей клетку тени дрожит раскалённый воздух. Улицей правил жаркий июньский полдень. Казалось, что это он заставлял пешеходов ютиться в коротких тенях деревьев вдоль тротуаров и спешить в свои дома; он одно за другим закрывал ставни окон; он снова выставил у бордюров автомобили, разогнал посетителей кафе и в довершение наказал всему быть тише, позволив звучать только фонтану. Это было похоже на движение назад, возвращение к началу дня. И происходило это слишком быстро, чтобы какаду мог что-либо понять. Поэтому всё, что он смог сделать, прежде чем испугался,– это решить, что действие картины идёт в обратную сторону, а значит он скоро должен будет оказаться под пледом и вернётся к своим монстерам и черепашьему шкафу в квартирке Симоны.

Марчелло действительно испугался. Несколько минут он смотрел на окно Кьяры, боясь не заметить мига, когда его вырвут из нового прекрасного мира, но потом закрыл глаза, решив, что вовсе их не откроет: так ему было страшно. Он начал думать, вспоминать детали увиденного с утра, перебирать их, искать то, чего не заметил, находил и думал об этом, складывал одно с другим, удивлялся и снова искал, а если не мог найти, то фантазировал с тем, что успел запомнить. Это помогло попугаю справиться с первыми минутами страха и заняло его внимание на следующие два часа, в течении которых он забыл о своей боязни, однако глаз не открывал, не желая терять приятные ему образы.

Марчелло всё думал и думал, пока сквозь мысли не услышал скрип автомобильных тормозов и почти сразу после него крепкую ругань в исполнении басистого мужского голоса.

Открыв глаза, какаду с облегчением заключил, что возвращения к Симоне не случилось и жизнь на улице вновь наполнена подвижностью. У кафе опять был фургончик с выпечкой. А рядом с его раскрытыми дверями стояли круглотелая хозяйка, водитель и бородатый мужчина в просаленных шортах и грязной футболке с изображением бульдожьей морды на спине. Все трое были распалены гневом и громко спорили, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих.

– Что за тупица!– возмущался бородатый, глядя на водителя,– Говорю же: я не был здесь утром!

– Алонзо- хороший человек. Не помню такого, чтобы мне пришлось его подозревать,– всплеснув руками, прокричала хозяйка.

– Раньше может и не было, а вот случилось,– пробасил ей в ответ водитель,– И наверняка это только начало. Посмотри на него! Ведь он же врёт без стыда! Вьётся здесь целыми днями без дела, то появится, то исчезнет. А потом у честных людей булки пропадают!

Бородатый бросился на него с кулаками и, пытаясь отодвинуть преградившую ему путь толстушку, хрипло закричал:

– Я уже и не помню, когда в последний раз ел булку! Но твоих черствых корнетто и в подарок не стану брать!

– А! Так ты знаешь, какие они на вкус, значит брал!– прорычал водитель, хватая бородатого за грудки.

Тут хозяйка, выкрутившись, растолкала обоих мужчин по сторонам, подняла вверх указательный палец и надрывно крикнула:

– Хватит!– а после, повернувшись к водителю, сказала,– Я заплачу за эти проклятые булки! А ты, Алонзо,– она ткнула бородатому пальцем в грудь,– Ты не станешь спорить.