Анна Кузнецова - Тайны гримёрных комнат 2

Так уж повелось в её среде, привыкла: целовали руку, открывали двери, дарили цветы… Называли королевой и… легендой. На «легенду» она почему-то раздражалась: сто лет надо прожить, чтобы на старости лет заработать это звание. Других почётных званий у неё не было. Кандидат наук… Доктор наук… Чтобы она тратила свою молодую жизнь на написание, потом защиту никому не нужного текста, его и не прочитает никто никогда!.. А уж выпрашивать у власти какого-нибудь «заслуженного» работника, «засрака» в просторечии, Анна и вовсе считала неприличным. Когда-то в «Литературной газете» она опубликовала нашумевшую статью под названием «Мнимости», где рассказала про распространённую в творческой среде практику. Будто бы «не ждали», «не чаяли»… – лицемерили друзья и подруги, – «слыхом не слыхивали», но вот их заметили, отметили и наградили. Да сами же они заполняли анкеты, таков порядок, ходили по инстанциям, выпрашивали очередную «цацку», орден, звание, любые знаки властного внимания. Нет, Анну никогда эти игры не привлекали. Ей было бы неловко в них играть. Высоцкий ведь тоже был без всякого звания. «Я буду просто Анной Кузнецовой, какая есть, какой сумела стать». И «легенда» для неё было очередным напоминанием о возрасте. Не более того. И верхом собственных амбиций. В неписаной, но постоянно исповедуемой шкале её ценностей всегда было стремление к истине, боязнь ошибиться в оценке и оказаться несправедливой, жажда распознать талант и поддержать его. Нет, она не умела быть ко всем милосердной и добренькой, приспособленцев, конъюнктурщиков терпеть не могла; в разные времена, в том числе те, которые в её среде было принято называть сложными (а разве были когда-нибудь для людей её профессии простенькие времена?!) главным для неё было не врать, оставаться самой собой, ни под кого не подстраиваться, не юлить перед сильными мира сего, да и перед слабыми тоже, что, наверное, и породило бытующие слухи о её… сложном характере…

– Да, конечно, Кузнецова… – дальше следовали любые, даже лестные эпитеты, – но характер… И закатывались глаза.

И к окружающим, и к себе она всегда была одинаково жестка. Ей надо было не ошибиться, сохранить уважение своё и тех, чьим мнением она дорожила, не утратить профессиональную и человеческую совесть. В просторечии сейчас это называется совок. Собственно, специально она об этом не думала, это было в её личной, подкорковой программе, условием её душевного равновесия, лада с самой собой, чего лишиться она не могла. Какую бы цену она за то ни платила. Хоть и подвигом верность самой себе она никогда не считала.

Хорошо помнилось её первое профессиональное испытание, которое было… ну очень давно, в приснопамятные 60-е, в начале их. И в начале её самой. Анна ещё жила в Горьком, недавно окончила университетский филфак, начала работать в Горьковском управлении культуры, преподавать в театральном училище, вышла замуж в первый раз, во второй уже раз, привлекла к себе внимание, начала заводить новых московских друзей. И вот в это время в Горький, теперь Нижний Новгород, приехала команда столичных театральных критиков, тогда в моде была такая практика. А возглавлял группу известный по тем временам главный редактор журнала «Театральная жизнь» и верный апологет советской власти Юрий Александрович Зубков. Миновать его в начале карьеры театрального критика было нельзя. Перед итоговой конференцией, собрав всех её участников, Зубков поручил Анне выступить на тему проблем современной драматургии, где наряду с пьесами возлюбленного властью главного редактора журнала «Огонёк» Анатолия Софронова, автора спектакля и фильма «Стряпухи», ещё шли пьесы Вани Куприянова, фронтовика, одного из руководителей Союза писателей, чья пьеса «Сын века» была про секретаря парткома. Чего уж под конец жизни врать? Ваня любил приезжать в Горький, так как увлёкся молоденькой, хорошенькой и, наверное, уже тогда острой на язык Анной. Но тогда же, с трудом пробиваясь на сцену, шли и пьесы Вампилова, Володина, и на той конференции их велено было клеймить… Конечно же, смолоду дерзкая и своенравная девочка сделала всё по-своему. А Сашу Вампилова, иркутянина, она уже тогда хорошо знала, он дружил с её мужем – Кузнецовым, они вместе ездили на подмосковные театральные семинары молодых драматургов. Жили в одной комнате. Однажды с одного такого семинара Кузнецов вернулся без югославской пишущей машинки, которую с трудом, по советской терминологии, «достали». Пропили. Ну, а кто же не знал пьесы Александра Володина, талантливые, яркие, запрещённые, самиздат тогда работал исправно, и хоть и непоставленные, но во всех театрах они были. Да не было тогда у Анны никакого тяжёлого выбора, скандала, напротив, тот же Зубков, как ей казалось, оценил независимость её суждений, охотно печатал её потом, когда она переехала в Москву. Они часто встречались на театральных тусовках, каждый сам по себе.