Ирина Шестакова - Деревенская история. Рассказ

– Неа, с чего бы мне это надо знать, – Женька с равнодушным видом, пожала плечами.

– Ну, как же, ты маленькая была так и твердила, когда он в восемнадцать лет уехал из деревни, что вырастешь будешь его женой, – и Алёнка расхохоталась – Женька, помнишь! Мы всё смеялись над тобой тогда. Тебе семь, ему восемнадцать. Ну, какая из тебя жена!

– Так это когда было, – у Женьки вдруг пропало настроение, и она вспомнила, что должна найти бабушкиных гусей, а то та задаст ей потом – Пошла я, – сказала она, поднимаясь. И, осмотрев свой сырой и грязный сарафан, вздохнула.

– Да подожди, я ж тебе самого главного не сказала. Приехал-то бабки Лизы сын, не один, а с невестой городской. Москвичка! – Алёнка подняла указательный палец к верху и, подхватив Женьку под локоток, стала подниматься с ней, наверх по тропинке.

– Вся такая из себя, модная и красииивая, жуть, – девушка для пущего эффекта зажмурила глаза.

Женька одёрнула её руку и остановилась, подперев кулаками бока:

– Ты мне для чего это всё рассказываешь, а? Некогда мне лясы с тобой точить и про бабки Лизиного сына ничё слышать не желаю! Пока!

Девушка гневно сверкнула своими зелёными глазищами, рыжие волосы её, на солнце отливали медным оттенком. Щёки, в разбросанных по всему лицу, конопушках, раскраснелись ярко-алым пламенем.

– Да ладно, Женёк, не обижайся, – прокричала Алёнка, убегая – вечером зайду, на танцы пойдём!

Женька долго смотрела вслед подружке, успокаивая своё колотящееся девичье сердечко, пока не услышала ругань бабушки с соседкой. В спешке она побежала к дому.

Соседская брань или Женьке нашли жениха.

Евдокия Семёновна, подбоченившись наступала на соседку Тоньку. Та была намного моложе, но гонору хоть отбавляй.

– Ты, пошто тут развопилась на всю околицу, а? Гляньте-ка, кака беда случилась, пару цвяточков гуски мои пощипали у ней.

– Да ты ошалела ли чё ли, бабка Дуня! – возмущённо размахивала руками Тонька – я за эти цветы такие деньжищи в городе отдала.

– Цветы, деньжищи, – передразнила её Евдокия Семёновна – твои цветы и гроша ломаного не стоят, а человеческая жизнь намного ценней будет. Вот почичас, как сгину тут у тебя в цветах, с высоким давлением-то, разбирайся потом с моей Оксанкой, – для убедительности Евдокия Семёновна схватилась за сердце и присев на соседскую лавочку, простонала:

– Ой не могу, душа с телом расстаётся, довела меня Тонька ты, своими цветами.

Женька, увидев издалека охающую и ахающую на все лады и разные тональности, бабушку, бросилась к ней со всех ног. Соседка Тонька растерянно хлопала глазами, не зная уже как быстрее замять разгоревшийся скандал.

– Ой, Женька! – обрадовалась она подбежавшей девушке, – а бабушке твоей, вот вишь, поплохело чуток…

Евдокия Семёновна приоткрыла один глаз, увидев внучку, она запричитала:

– Вот оно значит как, батюшки святы. Такой рёв подняла на бедную старушку, слыхала Женька! А теперь сухой из воды выйти хочет, – бабушка вытерла уголком платка, невидимые сле́зы.

– Ба, не пугай меня, – Женька взяла Евдокию Семёновну под локоть, —

пошли в дом, давление тебе померяю.

Евдокия Семёновна тяжело поднялась с лавочки и оперевшись об плечо своей внучки, медленно побрела к дому.

Тонька, нахмурившись, смотрела им вслед. Зная, как баба Дуня любила ломать комедию, она только раздражённо пожала плечами. Цветы-то пощипаны, убытки понесены, а ущерб возместить не кому.

– Ох, и хитра бабка, – покачала она головой и войдя в дом, гаркнула сыну:

– Санька!

Тот нехотя вышел, потягиваясь и позёвывая во всю обширную ротовую полость.

– Ма, ну чего ты орёшь, с утра пораньше. На каникулах поспать не дашь, – он ещё раз широко зевнул, пока от матери не получил подзатыльник.

– Я те щас посплю, бездельник этакий. Отец твой с братом с утра на рыбалку ушли, вечером ухи наварю, да рыбы нажарю. А ты дрыхнешь до обеда и в ус не дуешь! Нет, чтоб матери по хозяйству помочь.

– Да чего там тебе помогать то, бельё стиранное развесить, так это не мужская работа, -хохотнул Санька, наливая себе кружку парного молока.

Тонька горестно вздохнула.

– Непутёвый ты растёшь, Санька. И в кого такой. Вон у бабки Дуньки, Женька какая выросла, с утра уже на ногах. То поросят кормит, то глядишь, козу на луг ведёт или в огороде ковыряется.

– Поросят… – Санька зашёлся хохотом – видал я, как она их кормит, вместе с козой. Ты мне за Женьку не болтай, легкомысленная дурочка она и простофиля.