Николай Бизин - Перевод времени на языки

Ничего из ряда вон (или через головы) здесь нет: в Страстную субботу, известно, Господь (одновременно) пребывал и в закрытом камнем гробе, и во аде (иудейском шеоле, где не могут находиться ни боги, ни демоны; но и (как Сын Человеческий Он мог) на небесах – вместе с благоразумным разбойником (по собственным словам Господа: истинно говорю, нынче же будешь со Мной в раю)!

Помнишь разбойника, распятого вместе с Христом?

Смекалистый парень.

Помнишь, что было потом?

Как я волок этот камень

Под гору и с горы.

Помнишь, что было до?

Помнишь те топоры бревенчатого Соломона.

Солоно ли тебе?

То есть до ноты до

Тоже поётся соло.

Якобы та немота.

Якобы та черта,

Распятая рядом с Христом.

Помнишь, что было потом?

А я не могу забыть.

Я не могу не быть.

Я на том берегу

И на берегу этом…

А в Лете течёт вода,

Полная капель света. (Niko Bizin).

Здесь всё совершалось (и совершается) по Слову; впрочем, как и в шеоле – с душой, как и с телом – во гробе. А пока всё это совершается, я исправлю упущение, рассказав о доне Педро и его семье (они, принадлежа правящей элите, инквизиции не подлежали, но…); кровь, как говаривал Воланд, кровь! Кровь Ветхого завета не токмо протекала по их венам, но и неизбежно влекла во внутренние поиски; недаром (помянутый) фарисей Савл – ярчайший пример того, что с нами происходит на пути в Дамаск; особенно ценна для нас (как для людей телесных) история со слепотой и прозрением помянутого Савла.

«В те времена, когда духовенство играло одну из главных ролей в политической и культурной жизни Европы, еще до установления инквизиции в Испании, некий Соломон Га-Леви, эрудит в талмудических науках и знаток богословия, добровольно принял католичество. Окрещенный Пабло де Санта Мария , он был назначен епископом города Карфагена, откуда и происходит его фамилия де Картахэна. Одно за другим он получил различные почетные звания, стал канцлером королевства кастильского и опекуном испанского инфанта. К концу жизни он вошел в Совет регентства и был архиепископом своего родного города Бургоса. Он обратил в католичество свою жену и четырех сыновей. Но не он интересует нас.

После его смерти второй сын его, Алонсо де Картахэна, в свою очередь был назначен епископом карфагенским и бургосским; отличился как крупный прелат и дипломат.

Он ли является автором интереснейших любовных стихотворений или его брат Педро, которому приписываются многие из них в собраниях испанских произведений XV века, неизвестно»; какое мне дело? Судьбу семьи Картахэна, сделавшей блестящую карьеру князей церкви, любопытно сопоставить с судьбой поэтов, которые подверглись преследованиям со стороны инквизиции.

Ну что, сеньоры, вы (мы, они, то есть достаточное число) почти в полном составе! Приступим к дознанию.

Я оценил ту элегантную непринуждённость, с которой эти четверо встретились. Бросалось в глаза, что при них (подчёркнуто: трибунал всё-таки!) не было неизменного атрибута идальго, то есть шпаг, но – ведь и не было при них ещё одной вещи, гораздо более смертоносной! Не было при них ещё и примитивного в своей агрессивности атеизма; даже в застенках инквизиции они оставались людьми глубоко верующими.

Ведь если бы даже оказались они атеистами, то и в атеизм они бы верили истово; вот так, например:

– Я столько умею, что не могу допустить даже мысли о собственной смерти. Это было бы слишком нелепо… (Сальвадор Дали, идальго другого времени); dtus ex machina – череда (алгоритм) телодвижений, приводящий к библейскому «будете как боги».

Разумеется, по виду блистательные поэты (все четверо) не были безоружны; но – только по виду! Ведь предметно своё вооружение они (что даже разумом разумеется) предъявят лишь случае крайней нужды. А единственной такой нуждой для них может быть лишь защита своей чести (которая для них неразрывна с их пониманием истины); отчего я акцентирую внимание на истовой вере? Для иллюстрации приведу цитату мне близкую, не моего времени, но моего вероисповедания:

«В Москве дядя Ерем подарил мне книгу Амусина Иосифа Давидовича “Рукописи Мертвого моря”. Я нарочно написал полностью имя и отчество. Пока он приводит фактический материал, то очень интересно. Когда же начинает рассуждать о значении открытий, то веет такой смердяковщиной, что можно только поразиться до какой степени ослепляет человека атеизм, да еще иудейский, с органической ненавистью к христианству. Все атеисты, тем более воинствующие, абсолютно неспособны понимать Евангелие. Для них это воистину книга за семью печатями. Когда нечистый дух с семью другими, злейшими себя, водворяется в душе кого-либо, то не просто ослепляет, а по лукавству извращает все, как у сумасшедших, страдающих извращениями восприятий (галлюцинациями и проч.).