Арсений Богатырев - Татуированное время

В стене виднелась внушительная трещина. Зыкин посветил прихваченным фонариком – дырка уходила вглубь кирпичной кладки. Сколько же в доме таких вот полостей, трещин, пещерок? Древняя хрущевка, наверное, давно превратилась в гнилой зуб, пронизанный сотней каналов… Интересно, куда они ведут, где сходятся…

– Ну-ка, посмотрим, – пыхтя под бобышку-нос, Зыкин воткнул в одну из трещинок свою мини-камеру Проверил оборудование. Океюшки. Плотно затворив дверцу, Зыкин подбежал к своему видавшему виды ноутбуку, воткнул там, нажал сям. Конечно, это не охота на медведя Пржевальского, но все же. Появилась картинка…

Через час ожидания инженер повелся на сладкие нашептывания «Песочного человечка». Проснуться Зыкина заставило шуршание из динамиков. Вроде как началось. Инфракрасная камера обозревала пространство под счетчиком. В кадре появились две висевшие в воздухе бусинки, оказавшиеся глазками осторожной мышки. Поведя усиками, она выдавила зернышко черного риса.

Он тут что, мышиный срач смотреть подвизался? От скуки душа Зыкина потянулась к рюмашке. Мышь, покончив с опорожнением кишечника, глянула прямо в камеру. От ее долгого взгляда аж продирало по коже.

Из трещины сзади высунулась еще мордочка – никак у них тут место встречи. Две мышки быстро занялись делом, одна налезла на другую и Зыкин целомудренно закрыл глаза. Ну нет, он не собирается снимать кино о сексуальной жизни грызунов. Баста!

Инженер уже собрался закрыть ноут, как вдруг замер. Прильнув носиками друг к дружке, мыши, казалось, совещались. Затем одна из них исчезла, вернувшись с каким-то предметом, приставшим к ее тельцу. Зыкину почудилось, что это часть этикетки от вина «Изабелла»…

Поставив на запись, Зыкин решил перевести дух на кухне, в кругу его любимых друзей – рюмки и бутылки. Плеснув портвейнчику, он трясущимися пальцами поправил отворот халата. Померещится же такое – мышь с «Изабеллой»!

Вернувшись к компьютеру, Зыкин нажал кнопку просмотра. Началась трансляция записи. Ничего особенного: серые бандиты спаривались, ели, какали, спаривались… А что это там у «грызуньи» в лапках? Зыкин поправил картинку, увеличив кадр. В цепких пальчиках серая разбойница сжимала кольцо.

Инженера прошиб холодный пот. Неужели?! Не-е, не может быть… Это кольцо… любимая цацка Бэлы.

Он же лично клал его ей в гроб. Сентиментальная чушь – в память о счастливых днях в Адлере.

Изображение на экране затряслось, закачалось – мышь обнюхивала камеру. Вслед за кольцом появилась сережка, которую Бэла надевала в день своей смерти. Зыкин резко захлопнул ноут Ему плевать, если он его сломает. Что ж, может, так даже лучше.

Посмотрев на ноутбук, словно тот был затаившимся бенгальским тигром, Зыкин попятился к коридору. Из-за дверцы доносился скрежет. Скрип-скрип-пауза, скрип-скрип-скрип. Зыкину показалось, что линолеум под ногами стал жидким, потек и закапал, вместе с его разжижившимися мозгами. Скрип-скрип-пауза, скрип-скрип-скрип – так скреблась в дверь Бэла, когда возвращалась с магазина. Когда была жива.

С большой осторожностью, будто он был хрустальный, Зыкин повернулся в сторону скрежещущих звуков. Дверца счетчика немного оттопырилась и инженер теперь молился, молился об одном – лишь бы закрывавшая щиток проволочка не раскрутилась.

В Городе он жил уже порядком, но никогда еще не видел похорон. В любом населенном пункте, а может и рядом с ним должно быть кладбище… или, на худой конец, похоронное бюро. Ничего подобного в Городе не наблюдалось. Можно было подумать, что здесь нет смерти, никто не хворает, не покидает бренный мир. Всюду одно лишь движение, наполняющее исполинские поры городского организма.

Проезжая по Городу, он видел тысячи людей, на манер крови непрестанно циркулировавших по венам и артериям мегаполиса. Со времен он и сам поверил, что смерти нет – раз нет церемоний, всех этих атрибутов траура, значит нет и самой костлявой. Ступая по земле, старуха с косой почему-то обходит стороной это место, оно будто проскальзывает мимо ее худых ног…

И вот однажды он добрался до окраины Города, где, словно две тропические реки, сходились травяной и асфальтовый потоки. Выйдя из машины, он видел, как асфальтовое покрытие кончалось, обрезанное зелеными ножницами. Впереди же простирались поля, заползая изумрудной лентой за самый край горизонта. Хлорофилловая бесконечность.

Перешагнув неровный шов дороги, он углубился в травяной океан. Торчали пустоцветные стебли, качались вылезшие из земли сочные побеги. Здесь веял ветер, вознося свои прерывистые литании к васильковым небесам… Но не только его вопли нарушали тишину. Он слышал стон, исходящий из близлежащих кустов – за ними испускал дух незнакомец. Похоже, весь путь сюда он проделал на животе: позади него виднелась примятая трава, как если бы что-то тяжелое протащили по зеленому настилу.