Елена Хидятова - Замечено жизнью

Это он приходил раньше всех, открывал школу и включал зеленый свет старой лампы. И каждый учитель знал, что, придя утром на работу, его встретят маяком, который был настолько привычным, что уже воспринимался как само собой разумеющееся.

Культура в стране была на задворках и практически не финансировалась. Но в школе было все и даже больше. В школе была душа.

И неизвестно откуда взявшийся ягодный чай. И открыточка каждому сотруднику с персональным, лично для него написанным поздравлением.

Лида заходила в школу с настроением. Она шла на работу, как на праздник. Даже скучные и длинные финансовые отчеты казались нотами новой песни, наигранной на фортепиано.

Все было как обычно. Заснеженное утро, снег, дорога. Не было только его. Зеленого светлячка из директорской комнаты. Никто никогда и не думал, что будет при его отсутствии.

Лида дернула на себя дверь. Дверь не подалась. Что это с ней?

А, да, и где наш светлячок?

Лида вдруг осознала, что раз нет света, нет и директора.

Что с ним? Первое, что пришло в голову?

– Где наш директор? Неужели…

Лида в отчаянье пыталась открыть дверь. Но, понимая, что поможет только ключ, беспомощно опустилась на ступеньки.

– Лида, так можно заболеть!

Лида услышала голос учительницы по сольфеджио Пырочкиной.

– Что с ним? – подняла голову Лида.

– Я не знаю, – ответила Пырочкина.

Мороз брался утренней крепостью, а подходившие на работу учителя пытались казаться спокойными. И каждый гнал от себя мысли о плохом. Но по лицам было видно, что переживают все очень сильно.

Вдруг вдалеке появился знакомый силуэт мужской фигуры. Директор шел наклоняясь вперед, как будто извиняясь, что сегодня впервые за много лет он не зажег любимую зеленую лампу и не открыл дверь.

– Что с Вами?

– Как Вы?

– Все под контролем! – весело улыбнулся Александр Васильевич.

Он не позволил себе пожаловаться на здоровье. Не позволил себе сбить утренний рабочий настрой. Но вскоре его не стало…

Не стало и света, того зеленого маячка, к которому так привыкли все учителя. Не стало и шумных посиделок в праздники. Не стало привычного во всех ситуациях юмора. Не стало и чего-то большего.

Заря занималась рано. Капли росы блестели на красивой свеженькой траве. Надев шерстяные носки в галоши, еще не до конца проснувшись, я гнал коров в стадо. Каждый день все лето мне приходилось гнать коров на выпас. А вечером забирать их обратно. Идти от дома было далеко. И утром мне совсем не хотелось вставать. А вечером меня даже радовали такие прогулки.

Наш край славился удивительной природой. И, когда я наблюдал небо, расписанное закатом, очень жалел, что не умел рисовать. Мне хотелось запечатлеть и передать потомкам эти облака, что были причудливой формы и давали волю фантазии. Это огромное солнце, которое наполнялось всеми оттенками красного цвета и сияло на чистейшем голубом небе. Мне хотелось нарисовать траву, которая была сочной, зеленой, радующей глаз. Но я никогда не брал в руки карандаш, а тем более кисть.

После утренней обязательной дороги в табун я завтракал и выходил в огород. Сначала все грядки нужно было полить. И для этого приходилось таскать воду тяжелыми двенадцати литровыми ведрами. Вода из ведер переливалась в лейку. Лук, морковь, свекла, огурцы, кабачки, зелень – все росло на отдельных грядках. И на каждую грядку уходило как минимум два ведра.

После поливки я шел в стайку, где ночевали коровы летом, (а, зимой они находились там постоянно), и чистил. Потом рассыпал древесные опилки, принеся их в железном ведре для того, чтобы скотине было легко спать. Затем нужно было разложить сено в кормушки. Сено сначала приходилось сбрасывать с сеновала, а потом железными вилами раскладывать в кормушки.

Убравшись, я заходил домой и занимался чтением классической литературы. Это было единственное мое развлечение. Потом я готовил обед. В основном это была отварная деревенская картошка с жирной домашней сметаной. Обед заканчивался непременным чаепитием.

После обеда, надев кепку, так как солнце уже не просто пригревало, а палило во всю мощь, я шел в огород полоть грядки. Руки становились грязными, появлялись трещины. Но полоть все равно приходилось, потому что кормилась семья с огорода.

Моя семья – папа, мама и я – раньше жили в городе. В маленьком шахтерском городке. Но когда наступил развал СССР, шахты стало заваливать, даже иногда с людьми, и мы переехали в деревню. Папа и мама устроились в колхоз, а я пошел в деревенскую школу и занимался домашним хозяйством, привыкал быть самостоятельным.