Сергей Лысков - Бусы из камушков

«Странный мужик!» – промелькнула мысль у парня, и он повторно сделал селфи. Переписка вновь закрутилась, и когда дама сердца попросила отправить крупным планом фото валентинки, положив на лавочку открытку, паренек заметил, что необычная пара оставила тетрадь. Автоматически он взял её в руки и стал читать, словно это его личная вещь. Но с каждым прочитанным словом осознание, что это не просто исписанная бумага, настораживало. Это был дневник, в котором рукой родителя написан распорядок дня с почасовым планом действия. Девяносто шесть листов, исписанных бисерным почерком, изо дня в день без перерывов и выходных. Но самой трогательной была фраза, которую автор всегда приписывал в конце каждого дня: «До первого шага осталось… (цифра) дней».

Перелистнув тетрадь на последний лист, тинейджер с трепетом прочитал последнюю запись к распорядку дня: «До первого шага осталось два дня». Он сначала улыбнулся, но потом осекся, вспоминая паренька в инвалидном кресле. Вряд ли тот сможет осуществить задуманное.

– Мужчина, вы забыли тетрадку, – догнав отца и сына, запыхавшись, сказал парень. – Вы оставили ее на лавочке.

Без слов тот взял её в руки и покатил инвалидную коляску дальше.

– Обнулите счетчик, – испуганно сказал тинейджер вдогонку. – Возможно, надо больше времени.

– Что?

– Я извиняюсь, но я читал ваш дневник, – волнуясь ответил подросток, – и по–моему, неправильно ставить дедлайн. Некоторые вещи не исправить, но это не значит, что нельзя получить удовольствие. Нас в универе учат менять угол зрения, если ситуация кажется провальной, до тех пор, пока процесс не начнет радовать.

– Радоваться тому, что жив? – строго спросил мужчина.

– Почему нет?

С грустным взглядом седой отец инвалида усмехнулся наивности юноши и посильнее обхватил ручки коляски.

– Поехали домой, Артур, – только и сказал он, а сын радостно закивал, давая понять, что прогулка окончена.

Переминаясь с ноги на ногу, одетая в шкуру дикой кошки женщина всматривалась в даль. Где–то в глубине пещеры навзрыд плакал ребенок. Но, не замечая мук сына, она напряженно вглядывалась в закат, ругая мужа и безжалостное солнце. Еще в детстве густой лес забрал жизни родителей, и поэтому Лилит боялась, множа в голове самые ужасные варианты беды, а сын уже кричал, но она не могла заставить себя вернуться в пещеру, казалось, мгновение – и любимый, пускай раненый, но выйдет из леса. Нельзя уходить, ждать важнее. А что ребенок? Он кричит, потому что голоден, ничего страшного – потерпит. Но это был не голод: от тлеющей в костре деревянной чурки отлетел уголек и угодил в выемку, где на мехе лежал младенец. Крик нарастал так же, как и мрак ночи, и уже не различить ничего во тьме, но женщина, не жалея связок, кричала в тишину: «Кай, я тут! Иди на голос! Кай!»

«Нужен огонь, – внезапно решила она, – он даст свет. Кай зоркий, он увидит свет». В пещере с ночи горел очаг.

Озираясь по сторонам, Лилит вспомнила, что в пещере есть сухие ветки. Но забежав в дом, она ужаснулась. Захлебываясь от крика, сын пинал ножками тлеющую меховую подстилку. Схватив ребенка на руки, она тут же осмотрела его: ожег был неглубокий, но обширный – все бедро покрылось мелкими волдырями. Почувствовав руки матери, сын, словно ругая за нерасторопность, стал сильнее кричать. Аккуратно трогая языком волдыри, она шептала: «Не плачь, боль пройдет». Уставший ребенок перешел на частое всхлипывание, и Лилит дала грудь. Жадно посасывая молоко, малыш успокоился и уснул. Бледная и напуганная, она выдохнула, понимая, что приди она позже – сын получил бы увечье.

«Всему виной это проклятый лес!» – подумала женщина и подкинула сухих дров в костер. – «Прости меня, Кай, но я не могу дежурить возле пещеры».

Несколько раз за ночь она пыталась положить ребенка на мех, но тот начинал кричать, не желая слезать с материнских рук. Поэтому всю ночь она не сомкнула глаз, размышляя о случившемся: не верилось, что вот так, в одночасье, можно потерять кормильца. Конечно, она гнала прочь плохие мысли, уговаривая себя, что лес опасен, он забрал не одну жизнь, но Кай силен и смел, он не может погибнуть. Ни один зверь в округе не может его победить, он опытный следопыт, наверняка зашел дальше, чем следовало, вот и пришлось заночевать в злополучном лесу. А утром он вернется, и все будет по–прежнему.

И как только мрак ночи уступил первым лучам утра, несмотря на недовольство сына, она выбежала из грота. Ещё толком не рассвело, но щурясь и всматриваясь в опушку леса женщина искала в силуэтах деревьев очертания возлюбленного. Казалось, вот он – но это ветер шевельнул куст, или вон там кто–то ползет – но это дикий кабан роет землю. Весь день она находила надежду и тут же её теряла, а под вечер, с ужасом озираясь на дом, она вернулась к сыну. Ранка от ожога загноилась, сын орал и отказывался брать грудь. Тогда она силком пыталась его укачать, но и это не помогало – душераздирающий вопль с каждым убаюкивающим движение становился только громче. В гневе кинув сына на мех, она выругалась и заплакала. А в голове по кругу звучали вопросы… Как быть дальше? Ведь она растила сына, а Кай добывал еду, и так было много лун, а что теперь? Прокормить себя не проблема, как быть с ребенком? Уйдешь за едой – и в пещеру обязательно проберется дикий зверь. Как защитить сына?