Анатолий Гусев - Россия на изломе

Гранаты повисли как раз над ящиками со снарядами, начинённых шимозой. Василий осторожно разматывал верёвку, натягивая её так, чтобы гранаты не упали раньше времени. Опасно, но что делать, если взрывчатка с детонирующем шнуром застряла где-то под Читой?

Волков дошёл до ложбинки, лёг в неё и отпустил верёвку. Раздался взрыв, земля дрогнула, Васька вскочил и тут казака накрыл ядовитый дым. Василий потерял сознание.

Очнулся он среди японцев. За столом, на против Волкова сидел офицер с тремя звёздами, рикугун-тайи. К нему подошёл офицер с одной звездой в петлицах и на рукаве.

– Старый знакомый. Я рикугун-шой, моё имя Кояма Такаши. Могу я узнать ваше? Настоящее. Вы больше похожи на монгола, чем на китайца.

Волков неопределённо пожал плечами:

– Можете. Хорунжий Василий Аввакумович Волков.

– Вот это настоящее трудное русское имя. Неужели вы не знали, что дым от шимозы ядовит? – продолжил офицер.

– Знали, но как-то не учли, – ответил Василий, – мы же казаки, на месте не стоим, скачем. Ну, вы видели.

– Видел. В набеге на Инкоу участвовали?

– Ну, а как же, с полком, – гордо заявил Волков.

– Вы знали, что за взрыв склада, в случае поимки вас ждёт расстрел?

– Так это в случаи поимки. А где вы так по-русски научились говорит?

– Во Владивостоке. Я там три года работал прачкой.

– Шпионили?

– Нет, получал разведданные. Мы отвлеклись. Так вот – вас расстреляют.

– Судьба такая, – вздохнул Василий.

– Вы не боитесь смерти?

– Да как же не боятся её безносую? Боюсь.

– По вам не скажешь.

– Доля казачья, – опять пожал плечами Волков.

– Согласно кодексу чести самураев, из двух дорог надо выбрать ту, что ведёт к смерти.

– Глупость, – сказал Васька, – зачем тогда жить? Можно было и не рождаться. А уж если родился, то живи, скот разводи, хлеб сей, детей рожай. Глупые вы, японцы.

– Вы же жизнью рискуете, а не хлеб сеете.

– Так война. Вы же на нас напали. А казаки на то и нужны, чтобы свою землю защищать.

Офицер с тремя звёздами, рикугун-тайи, что-то сказал офицеру с одной звездой. Ригугун-шой поклонился в сторону рикугун-тайи, затем повернулся к Волкову и сказал:

– Мой командир, достопочтимый Ямагути Исаму, считает ваши слова оскорблением, по поводу самураев. Ямагути Исаму сам самурай.

– А этот Яма… как там его, русский знает?

– Знает, но говорит плохо, букву «л» выговорить совсем не может.

– Тоже был прачкой во Владивостоке?

– Нет, у него было другое занятие.

– Ну, оскорбился и чего дальше?

– Он хочет вызвать вас на поединок.

– Лично меня расстреляет?

– Не надо зубоскалить.

Между тем, Ямагути Исаму достал длинный свёрток, медленно с почтением размотал его и достал из ножен длинный клинок с длинной рукоятью.

– Это катана – меч самураев, – пояснил рикугун-шой.

– Хорошо, – сказал казак, – и что?

– Он с ним выйдет на поединок с вами.

– А я с чем?

– А с чем бы вы хотели?

– С шашкой. Но в пешем строю я ей махать не очень умею, да она и не приспособлена. Нас учили, но… У вашего Ямы будет преимущество. Мы, казаки, на коне всё больше. Но на коне… Собака, сидя на заборе, чувствует себя уверенней, чем японец в седле. Тут у меня будет преимущество.

Ямагути Исаму опять что сказал.

– Сердиться?

– Нет. Достопочтимый Исаму-сан говорит, что ценит ваше благородство, но вы его опять оскорбили. Он самурай и сидит на коне не хуже вас.

– Я приношу свои извинения, но у меня всё равно нет ни моего коня, ни мой шашки.

– Пиши записку в свой полк, просите, что надо. Мы передадим.

Перед позициями Первого Верхнеудинского казачьего полка появился конный японец с белым флагом. Он кинул в сторону русских заострённую палку, она воткнулась в землю, к ней привязана белая бумага. Японец развернул коня и ускакал к своим.

Белая бумага, оказалась письмом.

«Здравия желаю. Пишет хорунжий Василий Аввакумович Волков. Приказ исполнил, попал в плен, расстрел заменили поединком с японским офицером. Христом-Богом прошу прислать мне моего коня, мою шашку и форменную одежду.

Хорунжий Волков».

– Вот, Васька, – произнёс полковник с досадой, – но хоть склад взорвал.

Васькиного рыжего коня с шашкой и одеждой отправили к японским позициям.

Вскоре от японских позиций на нейтральную территорию выехали два всадника. Один из них хорунжий Волков на рыжем коне в казачьей форме и при сабле. Другой – странно одетый японец со странным оружием.

– Японец, в кимоно одет, – сообщил полковник, глядя в бинокль, – самурай должно быть и с мечом самурайским. Не всех, видать, их в Японии перебили тридцать лет назад.