Иван Курносов - Оборот времен

Альберт еще раз оценивающе посмотрел на себя в большое зеркало в плетеной рамке у дверей. Уже, конечно, не молод, рост чуть выше среднего. Подтянул ремень, чтобы не выглядеть выдающимся сотрудником, как любили шутить коллеги над теми, у кого живот входил в дверь раньше его хозяина. Его нынешнее занятие (советник директора небольшой фирмы, за такую же скромную зарплату) позволяло в некоторые дни не торопиться на работу. Причесал серые, слегка волнистые волосы с сединой около висков и уверенным, привычным жестом открыл дверь на лестничную площадку.

Док – так теперь все его называли в Клубе «Changes» – три года назад, когда по заказу организации «Правда без границ» искал документы по истории гражданской войны и белой эмиграции, в одном из архивов Псковской области нашел несколько неопубликованных материалов редакции газеты «Западный край». Газета громко называла себя «беспартийным органом русской общественной мысли», а издавалась штабом русско-немецкой или немецко-русской армии Бермонт – Авалова, которая пыталась в 1919 году закрепиться в Прибалтике. Вышли всего около 20-ти номеров, последний в конце ноября 1919 года, когда армия уходила навсегда из Прибалтики и из истории.

В папке редакции оказались напечатанные на очень дешевой бумаге два десятка пожелтевших, с потемневшими от времени краями, листов текста без названия. На первой странице в левом верхнем углу размашисто, синим карандашом, виднелась резолюция: «Переговорить». Чуть ниже «П. Энг. 15.IХ.19.». А на последнем листе, на обороте внизу, аккуратная надпись простым карандашом: «С др. греч. Шкляров».

Доку понравился текст. Это были мысли о времени, вернее, о временах, которые приходят, уходят и «возвращаются на круги своя», как день и ночь, зима и лето, о том, как человек должен жить и выживать в постоянно меняющемся мире. Внимательно прочитав эти хрупкие, местами плохо пропечатанные листки, попытался вычислить, кто из древних греков мог бы такое написать. На автора не было никаких указаний. Многие мысли ему казались знакомыми, похожие высказывания он встречал у разных древних авторов: Гераклита, Экклезиаста, книги Сивилл. «Эклектика, – подумал Док, – но крепко схвачено». Текст, подобно хорошо уложенному букету, обладал своей особой, притягательной силой.

Поработав в районном архиве еще два дня, Док невольно возвращался к этим обветшавшим листкам. Поискал еще что-нибудь, связанное со Шкляровым, просмотрел имевшиеся в папке редакции номера газеты – ничего. Может, это псевдоним? О том, чтобы сделать копию с текста, не было речи. В архиве имелся только сломанный старый копировальный аппарат.

Размышляя над текстом, Док все больше осознавал ее глубокий и близкий ему по духу смысл. В свои тридцать семь лет он уже составил представление о жизни в наше непростое время. Это именно то, что он сам чувствовал. Вот почему мысли, напечатанные прыгающими буквами на расшатанной печатающей машинке, казались ему такими знакомыми.

Док любил точную фразу и слыл перфекционистом еще студентом. Сейчас, читая, чувствовал, как в его памяти оживали мысли о переменах и временах, к которым он сам раньше приходил. Они вертелись у него «на кончике языка», но здесь, в тексте, они звучали так ясно и просто.

Он не раз размышлял на эту тему и даже написал статью в журнал «Знания – молодежи». Но она ему самому не очень нравились. Вместо плотно облегающих мысль фраз, напечатанных на этих жалких страницах, у него, как ему казалось, они выглядели угловато и неуместно, словно брошенные на землю нерадивыми работниками доски под его окном. А вот прочитал этот древний текст, и все ему стало ясно и понятно. Словно недостающая деталь заняла свое место в сложной машине, и все сразу закрутилось. Ему даже показалось, что он только теперь понял основной закон жизни человека. Ведь смена времен идет постоянно. Не нужно хвататься за соломинку. Он долго не мог забыть этот текст.

Док давно убедился, что все идеи и умные мысли уже высказаны раньше. Они повторяются. Новыми могут быть только форма и окраска, то есть внешняя оболочка идеи. Ее компиляция и интерпретация. Как сказал, а не что сказал. Когда он впервые осознал это, то даже попробовал в своих первых лекциях перед студентами выражать суть мысли только своими словами, а не цитированием классиков марксизма и их более поздних «твердых» последователей. Даже сейчас, когда эти времена стали историей, вспомнив эту попытку и разговоры в парткоме, Док невольно поежился.