Дженни Колган: 500 миль до тебя

Лисса взяла чай. Горячий напиток обжигал пальцы сквозь тонкие стенки стаканчика. Ашкан – ярый противник одноразового пластика, и то, что сейчас этот парень поступился принципами, лишний раз доказывало, насколько он обеспокоен. Лисса все это понимала. Отчасти. С точки зрения стороннего наблюдателя. Она чувствовала тревогу Ашкана, но почему-то ей было ровным счетом наплевать. Вообще на всё. Потому что Кай погиб, а значит, ничто уже не имело значения. Казалось, часть ее самой тоже умерла.

Резкий свет флуоресцентных ламп наводил на мысли о чистилище. Сквозь забрызганные дождем оконные стекла нельзя было ничего разглядеть; видно лишь то, что в них отражается. На секунду в голове Лиссы промелькнула дикая мысль: а что, если они все погибли в той «скорой»? Тут ее внимание привлекла сгорбленная женщина, вошедшая в кафетерий. Она с тревогой вглядывалась в лица всех присутствующих. Заметив Лиссу, моргнула. На вид ненамного ее старше: лет тридцати с лишним, не больше. Но когда женщина подошла к ним с Ашканом, ее лицо казалось постаревшим на миллион лет.

Женщина запахнула кардиган, дрожа на холодном ветру. С юга пригнало дождевые тучи.

– Добрый вечер, Кормак.

– И вам добрый вечер, миссис Коудри.

Повисла пауза.

– Можно тебя на секундочку? Уж больно неохота врача беспокоить.

Кормак повернулся к Джейку.

– Не жди меня, – велел он. – До дома я и один дойду.

Приятель состроил гримасу.

– Кто у вас захворал? Малютка Айли?

Женщина кивнула.

– Ладно-ладно, я с тобой, – произнес Джейк удрученным тоном человека, чьи надежды пропустить пинту восхитительного пенного пива и немного пофлиртовать с Джинти Макги развеялись без следа.

Лисса подняла голову и встретилась с незнакомкой взглядом. Лицо женщины исказила гримаса боли.

– Извините, – сказала она. Ее голос доносился будто издалека.

Лисса заставила себя встряхнуться.

– Да?

– Я… мать Кая Митчелла…

Ее голос дрожал так, что фраза прозвучала вопросительно. Наверное, женщина сомневалась, может ли так себя называть или нет. «Разве она теперь мать? – пронеслось в голове у Лиссы. – Ага, значит, это тетя Эзры».

Ашкан вскочил и отодвинул для нее стул.

– Спасибо, не надо, – глухо проговорила миссис Митчелл. – Не хочу сидеть. – Она обвела взглядом холодно-стерильный кафетерий. – Я ненадолго.

Ашкан подался вперед:

– Искренне соболезную вашей потере. Понимаю, для вас это большое горе.

Женщина выставила перед собой руку:

– Мне сейчас не до того, чтобы горевать. Я в бешенстве.

Лисса кивнула. В ее сердце шевельнулось что-то живое.

– Я тоже, – ответила она.

Ашкан предостерегающе зыркнул в ее сторону, но девушка и бровью не повела.

– Вот именно, просто в бешенстве. – Она встала.

– Я просто хочу знать, как это произошло, – сказала миссис Митчелл.

За ее спиной в дверях столпились напуганные, придавленные горем люди: друзья и родные. Лисса знала, что снаружи уже рыскали журналисты с камерами. Репортеры, жаждавшие поведать зрителям очередную кровавую историю.

Но здесь, в тихом больничном кафетерии, эта женщина всего лишь мать, потерявшая ребенка.

– Вас есть кому поддержать? – спросил Ашкан, оглядываясь на двери. – Вы не одна?

– Теперь одна, – вздохнула миссис Митчелл. – Вы были с Каем?

Ашкан указал на коллегу:

– В основном с вашим сыном была она. Лисса сделала для него больше всех.

– Ничего подобного, – ровным тоном возразила Лисса.

Будь она решительнее… Сообрази она вовремя, что машина несется слишком быстро, могла бы предупредить ребят… Будь она внимательнее…

– Уверяю вас, мы сделали все, что в наших силах, – заявил Ашкан. В нынешние времена следует быть особенно осторожным: адвокаты так и кружат над больницей, будто стервятники. – Мы пытались…

Но женщина не слушала его. Она шагнула вперед и взяла холодные кисти Лиссы в свои.

– Вы держали его за руку?

Девушка кивнула.

– Вот эта рука держала его руку?

– Мы пытались спасти Кая, – произнесла Лисса.

Еще секунда, и две женщины рыдали в объятиях друг друга. Ашкан недовольно глядел на них. Это уже ни в какие ворота. Но что предпринять, он не знал.

– Простите нас, – с трудом промолвила Лисса.

– Кай что-нибудь говорил?

Лиссе очень хотелось сказать, что он спрашивал о матери или просил передать, что любит ее. Но солгать она не могла.

– Он… ему было совсем плохо, – ответила Лисса.