Но она этого не увидела, и вряд ли это зрелище могло потрясти ее больше, нежели картина, открывшаяся ей в комнате. Стремительно кинувшись к неподвижной мужской фигуре, распростертой на ледяном полу, девушка сначала робкими, а затем уже отчаянными движениями пыталась пробудить человека, заставить его очнуться – но безуспешно. Еще никто и никогда не сумел отобрать у смерти ее законную добычу. И только осознав, что он уже никогда не проснется, девушка, казалось, разом постаревшая за эти мгновения на десятки лет, застыла на несколько долгих секунд, чтобы затем резко поднять голову в сторону стоящего в отдалении мужчины, что все это время равнодушно наблюдал за ней. Так и не произнеся ни звука, она медленно поднялась с колен, до последнего не выпуская уже холодную ладонь умершего из своих рук, и, выпрямившись в полный рост, вновь взглянула на хозяина дома – но уже с совершенно иным выражением глаз. Невыносимо медленными шагами приблизившись к нему, она прошипела сквозь плотно стиснутые зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать, не завыть во весь голос от боли и тоски, разрывающих сердце на части:
– Ты пожалеешь. Клянусь своим единственным сыном – ты пожалеешь об этом…
В ответ он лишь презрительно усмехнулся, обнажая ряд неровных, желтых зубов:
– Тебе никогда не хватит духу пойти против меня, женщина.
– Ты пожалеешь… – словно не слыша его слов, исступленно повторила она, не сводя обезумевшего взгляда с мужчины, а затем внезапно выбежала из комнаты, заглушая прорывающиеся рыдания громким стуком каблуков.
Ее торопливые шаги звучали все тише и тише, пока, наконец, окончательно не растаяли в ночной прохладе. Но мужчина, казалось, совсем не обратил на это внимание – он удовлетворенно всматривался во мглу, царящую за окном, словно в ожидании некого сигнала, знака, когда внезапно снаружи раздался испуганный крик: «Пожар, пожар!». И только тогда его губ коснулась легкая змеиная усмешка…
Глава первая. По ком звонит колокол
Спустя семнадцать лет и два дня…Яркое утреннее солнце радостно золотило крыши домов, озорные солнечные лучи весело скакали по серым плиткам мостовой, прозрачно-голубое небо заставляло поверить в то, что жизнь не всегда тосклива и уныла, и даже небольшие грозные тучки на горизонте не могли испортить мое непривычно праздничное настроение.
Я незаметно улыбнулась собственным мыслям, наслаждаясь столь редким за последнее время ощущением абсолютного спокойствия и умиротворения.
Впервые за многие годы мне было позволено отлучиться из дома – конечно же, не одной, а в компании озорной девушки-служанки, одно присутствие которой доставляло мне искреннюю радость. Еще никогда я не сходилась столь близко ни с одним человеком, и потому ее легкомысленная болтовня неизменно вызывала на моем лице неподдельную улыбку.
– Я удивлена тому, что тетушка позволила тебе пойти со мной. Честно говоря, когда я спросила, можно ли нам пойти вместе, выражение ее лица было такое, словно я поинтересовалась, какого цвета ее ночной горшок. Как будто я и так этого не знаю – Памира насмешливо фыркнула, совсем не изящным жестом утерев нос рукой, прежде чем продолжить:
– Интересно, что с ней такое приключилось, коль она даже не поинтересовалась, во сколько мы вернемся, – щебечущая рядом со мной девушка не замолкала ни на мгновение, порой напоминая мне забавно нахохлившуюся пичужку, что распевала свои трели под моим окном вот уже которое утро подряд.
– Сама не понимаю. В последнее время она ведет себя очень странно – наверное, только благодаря этому я сейчас здесь. – Памира на мгновение замолкла, по-видимому, удовлетворившись моим уклончивым ответом, а мысли мои, тем временем, против воли метнулись к той молчаливой женщине, что осталась сейчас в небольшом неуютном домике, который мы арендовали, едва переехав в этот город несколько недель назад.
Несмотря на то, что тетушка была единственным родным мне человеком, мы никогда не были с ней особо близки, и с возрастом пропасть меж нами только усиливалась.
Порой я даже начинала сомневаться в том, связывали ли нас вообще хоть какие-то кровные узы.
Но сегодня, когда неожиданно для меня Памира вдруг спросила позволения прогуляться вместе на ярмарку, тетушка дала согласие. И сейчас мне совершенно не хотелось размышлять о причинах, побудивших ее столь внезапно нарушить собственные правила.
Читать дальше