Николай Балашов: What Is Love?

И он ответил:

– Езжай!

После этого мать сдалась, и я с ликованием тут же написал письмо Лене, что дело, собственно, решено и уже скоро я ее обниму!

Я потом часто размышлял о том, почему родители так по-разному отнеслись к этой теме. Ну, с мамой понятно: она беспокоится о единственном сыне, о том, что он едет непонятно куда, непонятно к кому, там его обязательно облапошат и т. д. и т. п. Будь сыну хоть сорок пять лет, всё равно для своей матери он навсегда останется тем маленьким мальчиком, которому она когда-то подтягивала штанишки!

Другое дело – отец. Игра в строгость, на публику – не про него. Он всегда был достаточно искренним со мной, поэтому у меня не было причин думать, что он якобы небрежно меня отпускает, чувствуя при этом внутри некое беспокойство. Нет, всё гораздо проще… В моем возрасте он уже несколько лет жил отдельно от родного дома, в другом городе, поэтому хотел, чтобы я тоже становился мужчиной не по паспорту, а по делу, когда сам принимаешь взвешенные решения и отвечаешь за них не перед мамой и папой, а перед самим собой. Возможно, даже вспоминая себя в мои годы, он понимал, чтó для меня означает подобная встреча.

И даже если подобная авантюра не закончится ничем достойным – это тот самый пресловутый опыт, который и помогает взрослеть. Мне было уже двадцать два, а толку? Предыдущие поколения в этом возрасте достигали гораздо большего: войну проходили, дома строили, детей заводили… А в наше время уровень инфантильности растет с каждым годом. В двадцать с хвостиком большинство молодежи – еще практически дети. Поэтому какие-либо встряски нашего размеренного уютного быта порою просто необходимы! Это я сейчас так рассуждаю, рассматривая себя прошлого как под лупой, а тогда… О, тогда мне казалось, что я на пути к чему-то очень большому и важному! А уж о своей инфантильности я точно задумывался нечасто. В любом случае, появился шикарный повод доказать обратное!

А вообще, я очень люблю своих родителей. И все грани их характеров. Потому что только когда мы принимаем друг друга со всеми нашими плюсами и минусами, мы и составляем некое единое целое, что называют семьей.

Итак, заручившись папиной поддержкой, я с удвоенной силой принялся за свою халтуру, чтобы по ее окончании взять неделю отпуска и совершить свой долгожданный вояж.

Работал я тогда в скромной должности инженера-электрика на одном задыхавшемся заводе, две трети которого уже были сданы под аренду офисов, складов и автомоек. Собственно, тем и жили.

Когда замначальника рассчитывался со мной за проделанную работу, он выдал мне не шибко густо денег, спросив при этом: «Ну как, нормально? Не обидел?».

Я в то время о деньгах вообще не парился: увидев, что мне вполне хватает на билеты и на несколько дней проживания в провинции, я кивнул и был счастлив при этом. Плюс к тому – наплаканные котом отпускные. Хватит еще и на какой-нибудь подарок Ленке! Круто!

Прямые поезда до Чебоксар из Питера, как я уже говорил, не ходили, поэтому было два варианта: либо ехать через Нижний Новгород, либо через Москву. Я, разумеется, выбрал столицу. Мне всегда было приятно ее посетить. Я знаю, что многие петербуржцы/ленинградцы не любят Москву, пренебрежительно называя ее большой деревней. «Шум и гам в этом логове жутком» – понятное дело! Но, во-первых, у меня там жили родственники, а во-вторых, были довольно приятные детские воспоминания об этом городе.

Помнится, когда мне было лет восемь, мама получила неплохую путевку от профсоюза, и мы с ней поехали туда на несколько дней. Жили в Измайлово, забирались на Останкинскую телебашню, посетили Третьяковку, навестили тетю и брата и даже отстояли историческую колоссальную очередь в первый «Макдональдс» на «Пушке»! Довольно мощные впечатления для маленького человечка, надо сказать! А теперь я уже успел обзавестись несколькими приятелями в столице (через Интернет, разумеется) да плюс еще в этом огромном городе всегда было куда пойти.

…Но, как бы это ни было банально, я в итоге пошел на Красную площадь. Я вообще туда хожу каждый раз, когда бываю в Москве. Своего рода дань. Меня тянет туда сразу, как только мои ноги касаются платформы Ленинградского вокзала. На «Краснухе» чувствуется некая сила, историческая мощь, словно ты и впрямь находишься в центральной точке нашей Родины. Не в географическом плане, но в смысловом. И вот тут ты уже точно ощущаешь: да-а-а, я в Москве! Поэтому я всегда был не прочь подпитаться энергией, исходящей из этого места.