Валентина Абакумова - Физика Ташлы

– Мне уже можно идти?

– А, да… конечно… мы вас не держим…

Элеонора взяла корзинку, и, отойдя на несколько шагов, обернулась и сказала:

– А могли бы и подержать!…

Молодые люди растерялись, но ненадолго:

– Женщина! – обратились они вслед, но Элеонора не обернулась даже. А потом кто-то догадался: – Девушка! Девушка! Заходите на шашлычок!

– Надо подумать, – ответила Эля и пошла дальше невесть откуда взявшейся лёгкой походкой…

Ехали в Ташлу на городецкой газельки. Шофёр, не в пример нашему, ташлинскому, в Тюльгане не ждёт тех, кто хотел бы в «Магнит» забежать. Татьяна вся истикалась: «Вот. Теперь не знаю, где можно колбасы купить?» «Да обойдёмся, Таня! Ну, зачем тебе колбаса?» Таня как только могла округлила глаза, вложив в них 100% удивления: «Так, ведь, закуска же…»

Горлач (художник-ташлюк) открыл очередной творческий сезон в Ташле. По его приглашению к нему съехались друзья-художники. Последним подъехал гружёный продовольствием и красками Смородин. По всему горлачевскому саду среди цветущих яблонь уже стояли открытые этюдники со свежими набросками. А хозяев этюдников Смородин пока не заметил. «Прямо как в Бермудском треугольнике», – подумал Гена и потрогал краску на ближайшей палитре. Свеженькая… Мажется. Куда же все подевались? С трудом втащив свой багаж в дом, он чуть было не споткнулся через ящик с водкой. Мужики молча сидели за столом, подперев головы руками, и блаженно улыбались.

– Вы чё молчите-то? – шёпотом спросил Гена, насторожённый тишиной.

– Ц-с-с-с! – Горлач приложил палец к губам, – мы соловьёв слушаем… – Из открытого окна раздавались трели. К вечеру соловьи начинают активно распеваться.

А на столе стояла початая бутылка водки и нарезанный солёный огурец. Смородина жестом пригласили к столу и поставили ещё одну рюмочку. Теперь Геннадию стало понятно, почему этюдники были брошены в спешном порядке. Он взглянул на наполненный водкой ящик и подумал, надо признать, не без удовольствия: «Где-то, может, и треугольник Бермудский, а в Ташле – четырёхугольник…»

– А это что? – он показал на ящик.

– Водка, – спокойно ответил Горлач.

– А что так много?

– Где ж много? Мы здесь три дня уговорились поработать. Вот это, – он показал на несколько бутылок, – мы выпьем сегодня, вот это – завтра, а вот это – на третий день.

– Так-то мы вообще работать не сможем, – возразил Гена Смородин, – а давайте мы всё это выпьем сегодня, я вон закуски привёз, а уж завтра и послезавтра поработаем, что есть мочи!

Мужики захихикали, а Горлач ответил:

– Эт ты здорово придумал. Но вот незадача: водки-то мы взяли с собой, а мочи дома оставили…

В регистратуре сельской поликлиники очереди почти не было. Всего два человека. А Протопопиха не считается. Протопопиха – это ташлинский Фигаро: и здесь и там. Зайдёшь в магазин, а она там. На почту, так она уже давно тебя опередила, стоит, болтает о том-о сём с операторами, а в сельском совете, то есть в администрации села, как теперь говорят, она, так кажется, просто живёт: то пожалиться придёт, то поругаться. А то и просто очередные сказки про себя рассказать. Как выпьет грамм сто самогоночки, так сразу начинает претерпевать нужду в собеседнике, а скорее даже в слушателе. Вообще же сказки – это конёк Протопоповых, женщины именно из рода Протопоповых были няньками у помещиков Тимашевых, остатки имения которых до сих пор имеют место быть на взгорочке в центре Ташлы. Только Протопопиха была просто замужем за одним из сыновей последней из известных сказительниц, потому сказки её были вовсе не те, не той она крови, а посему и звалась всего лишь Протопопихой.

– О-о-ой! Какие люди! – запричитали Протопопиха, увидев меня, – сама пришла! А я-то стара уж стала, тяжело мне к вам в Берлин ходить… Ноги-то уж не те, – пожаловалась она. А Берлин – это так местечко в Ташле называется. Здесь после войны возвращавшиеся фронтовики селились.

– А что же ты в поликлинике-то делаешь? – спросила я её, – неужто приболела?

– А как же! – глаз у Протопопихи засиял: нашёлся, нашёлся благодарный слушатель! – давление у меня!

– Конечно, оно у тебя будет, пьёшь-то небось каждый день до сих пор! – поторопилась я определить происхождение её недуга, зная, что не любит она говорить о своей плохой привычке.

– Ну да! Прям вот от этого это самое давление! А у тебя чё, нету давления? Может, тоже пьёшь? Вон, соседка моя, на семь лет меня моложе, не курила, не пила, а всё мне в нос этим тыкала, и что? Где она? Уж больше десятка лет на погосте! Так что не надо мне этой пропаганды про здоровый образ жизни!