Элла Вюнше: (Не) вероятная любовь

Наши взгляды встречаются. Мы коротко смотрим друг на друга, и мне становится немного неловко. Он так молодо выглядит. Но затем я сама себя одергиваю за эти мысли. Мы сейчас в кино. Где еще должно невозможное становиться возможным?

Я не знаю, о чем он думает. Он касается моих пальцев и затем берет меня за руку. Мое сердце тут же взмывает в воздух.

Когда фильм – спустя наполненных пятнадцать минут – заканчивается, и лампы загораются после титров, мы отводим наши руки. Меня охватывает печаль. Что это было? Я не смею взглянуть на него.

В то время как я надеваю куртку и мы встаем, он спрашивает:

– Ну и как, тебе понравилось?

Теперь мне наконец удается рассмотреть его глаза. Они голубые.

– Ничего, – бормочу я.

– Этот был Вуди-фильм, как я их люблю, – говорит он. – Однако до сих пор мой самый любимый – «Полночь в Париже».

– Он также и в моем топ-листе, – отвечаю я, поневоле просияв.

Он улыбается. Мы не знаем, что теперь делать, поэтому бесцельно бредем просто так.

– Можно тебя проводить? – спрашивает он.

Я киваю и улыбаюсь. И кто бы мог подумать, что мне доведется испытать нечто подобное!

Я понимаю волнение молодых девушек, которые все время хихикают, когда им хочется обратить на себя внимание их кумира – об этом я мечтала еще девчонкой, но каким-то образом никогда не испытала. Позже я поместила это в категорию «отдаленная мечта и опиум Голливуда».

Меня охватывает дрожь. Кроме лихорадки по поводу Майкла Джексона, похожее я испытала, когда в восемнадцать лет влюбилась в Элвиса Пресли, так как тем летом шло много фильмов с его участием. Тогда мне казалось, что он самый красивый мужчина в мире. Ну этот парень, возможно, не самый красивый мужчина в мире, но между нами определенно пробегают искры.

Какое-то время мы молчим и продолжаем плыть в пространстве бок о бок.

Неожиданно он говорит:

– Это просто обалдеть можно!

– Что?

– Ну да, ты, наверно, постоянно встречаешь мужчин, которые падают тебе в ноги. Но я чувствую себя сейчас совершенно сраженным, я обычно не заговариваю просто так с женщинами в кино!

– Это так всегда с поклонниками Вуди Аллена.

Мы смотрим, улыбаясь, друг на друга.

Чтобы разрядить атмосферу, я спрашиваю:

– Какой был твой первый Вуди-фильм?

– Я думаю, «Манхэттен».

– Мой первый был «Все, что вы хотели знать о сексе», – отвечаю я и невольно усмехаюсь. —Тогда мне было, наверно, лет десять, и я ничего не поняла. Однако я очень много смеялась.

– А, ну этот я посмотрел только в семнадцать, и что хочу сказать, я также долго смеялся.

Мы снова улыбаемся и бредем дальше по улице. У него теплый голос, я могу его слушать вечно, и я знаю, что втрескалась по уши. Я понятия не имею, каким маршрутом мы идем, но вот мы зашли в небольшой переулок. Моя трамвайная остановка уже не так далеко. Мы молчим дальше и наслаждаемся этим чувством невесомости. Затем он останавливается.

– Ты тоже это чувствуешь?

Я молчу.

– Это самое. Я только что это почувствовал.

Что мне на это сказать? Может быть, все это просто сон, и я не была ни в каком кино? Все равно – я чувствую, что могу делать все, что хочу. И я решаю сделать то, что я хочу – я подхожу ближе и целую его.

У него замечательно вкусные губы. Чувствовать его дыхание, его губы на моих – это еще прекраснее, чем касание наших рук. Мир вокруг нас перестает существовать. Открывается новый мир, и время в нем не играет никакой роли. Я не знаю, как долго мы целуемся. Когда я открываю глаза, чтобы набрать воздуха, почти все огни в домах погасли.

– Это был самый интенсивный поцелуй из тех, что я когда-либо испытывал, – говорит он, задыхаясь.

Я радостно смеюсь. Теперь, после того как мы попробовали истинной страсти, нам надо испытать это снова. Как наркоманы, зависимые от любви и нежности, мы погружаемся в этот только что созданный мир, пока нас не возвращает к действительности чей-то голос.

– Могу я выйти из двери собственного дома?

Это какой-то старик, который хочет прогулять свою собачку.

Мы отходим в сторону. Он смотрит на нас укоризненно и качает головой… Его собака, пудель, недолго думая, поднимает ногу и мочится рядом на стену дома.

– Вам что, некуда пойти? – спрашивает старик и уходит.

Мой спутник взглядывает на часы, и я медленно возвращаюсь к реальности.

– Ты не знаешь, который час? – спрашиваю я.

– Ноль часов двадцать семь минут.

Я улыбаюсь, но затем до меня доходит, что через три минуты уйдет последний трамвай, и следующий будет только в четыре утра.