Валерий Ковалев - Морской юмористический сборник

– Ну да, четвертной.

– И пол кило шила, с закусью, – поднимает вверх палец Осипенко. – Найдешь?

– Якый разговор, – расплывается в улыбке старшина. – Я ж старший баталер.

В это время из здания появляется мичман и машет морякам рукой.

– Так, где нам тебя искать? – встает с лавки Корунский.

– Он у той халабуди, – кивает старшина на виднеющуюся за соснами бетонную постройку с плоской крышей.

– Добро, – отвечает Серега, и все идут к мичману.

Затем вместе с ним они получают на ближайшем складе несколько зеленых ящиков и шкатулок, несут их к машине и бережно загружают в кузов. Вскоре появляется лейтенант и сообщает, что нужно будет задержаться на пару часов. Нету какого-то начальника ведающего выдачей хронометров и биноклей.

– Корунский, – бросает он Сереге. – Перекусите тут сухпаем, а мы с мичманом съездим в город, пообедаем.

Когда начальство выходит за ворота, моряки извлекают из кузова армейский сидор с продуктами, Осипенко раздергивает горловину и достает оттуда пачку галет, а к ним две банки – с тушенкой и соком.

– На, братишка, подрубай, – вручает их шоферу. – А заодно присмотри за ящиками. Идет?

Молодой матрос, судя по виду первогодок, сглатывает слюну и с готовностью кивает головой. А вся компания, вернув сидор на место, направляется в сторону склада за соснами.

Там прохладно, пахнет новым сукном, и за обитым жестью прилавком сидит мордастый, с развернутой «На страже Заполярья» в руках.

– О, швыдко вы! – откладывает он газету в сторону после чего, заперев наружную дверь, приглашает всех в подсобку.

– Хорошо живешь, – окидывают гости уютное помещение, сплошь заклеенное полуголыми красотками, с немецким «Грюндигом» на столе, тумбочкой и диваном у стенки.

– Так де ваш товар? – говорит старшина, когда все усаживаются.

– На, – говорит Корунский и протягивает ему блеснувший эмалью наградной жетон.

– С лодкой, – довольно бормочет хозяин и тщательно его осматривает.

После этого, спрятав жетон в карман, он извлекает оттуда новенькую двадцатипятирублевку, отдает ее Сереге и поворачивается к стоящей рядом тумбочке.

На столе появляется бутылка спирта, несколько граненых стаканов, шмат посыпанного крупной солью сала, пару луковиц и белый кирпич хлеба.

– Держи, – протягивает старшина Гордееву большую медную кружку, – налей вон воды из-под крана.

После этого спирт разводится в нужной пропорции, каждый выпивает свою долю и закусывает.

– Хорошее у тебя сало, хлебное, – с видом знатока констатирует Осипенко.

– Ну да, полтавское – кивает баталер, земляки угостили.

– А до вокзала отсюда можно как-нибудь поближе пройти? – интересуется Лука, разливая остатки спирта.

– А чего ж нельзя, – ухмыляется старшина. – Прям за моим складом, в заборе, лаз. А за ним, скрозь деревья, тропка до железной дороги. Оттуда до вокзала минут десять.

– Ну, как, сходим? – вопросительно смотрит Лука на Корунского с Осипенко. – Пока начальства нету.

– Отчего ж, – берут те свои стаканы, – непременно.

Минут через пять, вытянувшись цепочкой, вся компания направляется по зеленой тропинке в сторону виднеющейся за деревьями железнодорожной насыпи.

– Серый, а Серый – спрашивает у Корунского Алешин. – А отчего на складах и в баталерках всегда одни хохлы?

– Хитрые потому что, – цвиркает слюной Корунский. – Вон и наш боцман, – кивает на Осипенко. – Почти все сало умял.

– Да пошел ты, – беззлобно огрызается тот. – Топай лучше быстрее, а то плетешься как черепаха.

На вокзал моряки попадают со стороны перрона и с удовольствием глазеют по сторонам. А посмотреть есть на что.

Прям напротив центрального здания, на главном пути, отсвечивая на солнце новенькими вагонами, стоит поезд «Архангельск-Москва», у которого суетятся пассажиры.

У одного из вагонов слышен звон гитары, смех и молодые голоса. Большая группа, судя по всему студенты, в стройотрядовских курточках, разукрашенных взевозможными значками и надписями, готовится к посадке.

– Ты смотри, сколько девчат, – переглядываются моряки и подходят ближе.

При их появлении, окруженный почитателями патлатый гитарист задорно ударяет по струнам

орет он в сторону моряков и студенты радостно гогочут.

– Никак он это про нас, а Серый? – оборачивается Осипенко к Корунскому.

– Эй ты, композитор, кончай эту лабуду! – басит здоровенный Кондратьев и тяжело ворочает шеей.