– Ты аккуратнее с партией. Не ровён час – замажут.
– Так я газетный лозунг повторил.
– Лозунг можно по-разному рассмотреть, – буркнул Чириков.
Референт и Сугробин отметились в управлении на Большой Ордынке и отправились в гостиницу, располагавшуюся напротив сталинского высотника на Москве реке. Гостиница была явно не по министерству. В холле перед администратором собралась толпа приезжих человек в пятьдесят, и ждала до десяти вечера, не шумя и не раздражаясь. Они с референтом съели первый ужин в буфете, погуляли по окрестностям, купили пузырь на вечер.
– В командировке выпить по приезду как бы традиция, – пояснил референт Николай Васильевич, мужчина не первой молодости с значком «Заслуженный радист СССР» на лацкане пиджака.
– Почему не заселяют? – спросил Сугробин. – Время десятый час вечера. Расчётный час с двенадцати дня. Какого беса они нас мордуют. И никто не пикнет.
– Мы просто рано подошли.
– Так это предложение, чтобы народ знакомился с Москвой. Так декабрь на дворе. Холодно, сыро, неуютно. Бардак это, Николай Васильевич, – сказал Сугробин. – А я то думал, что в этом министерстве всё образцово. И гостиницу можно было бы получше построить при наличии таких денег.
– Ты Чехова читал?
– Было время.
– Есть рассказ у него про книгу предложений в станционном буфете. Так там на жалобу о плохой котлете была приписка: «Лопай, что дают!» Так и нам приходится брать то, что и как дают. А в прочем, как я думаю, – оговорился Николай Васильевич, – всем ведь ведал Берия. До пятьдесят третьего он не успел бытом заняться, а после него Хрущёв начал туалеты с ванной совмещать…
Мало знакомым говорить ни о чём не просто. Они сидели и молчали. Наконец, в половине одиннадцатого народ зашевелился.
– Пойдём поближе, а то определят ещё на десятый этаж, а это филиал в двух километрах отсюда, – сделал предложение Николай Васильевич.
Они придвинулись к стойке. Администратор начала называть фамилии руководителей предприятий, командированные из которых устраивались в первую очередь. Фамилии нашего директора названо не было.
– Как от …….ва? – спросил Николай Васильевич.
– Среди первых, – ответила администратор.
Коллеги протянули документы.
Художник рисовал эскиз со слов Николая Васильевича, который Сугробин должен был перенести на планшет. Художник был недоволен таким помощником, но рабочие руки есть руки.
– Ты представляешь, как крылатая ракета летит на цель, – спрашивал художника Николай Васильевич. – Вот слушай. Сначала она стартует в направлении объекта, который должна поразить. Корабль, например, который находится в трёхстах километрах от пусковой установки. И летит боевая сигара по прямой на небольшой высоте, копируя складки поверхности. Подлетая к цели и не обнаружив её по направлению полёта, она поворачивается налево до прямого угла. Не обнаружив цель, поворачивает направо. Цель в пределах ста восьмидесяти градусов обязательно находится. Ракета, невидимая локаторам, летит на цель. На критическом расстоянии поднимается вверх и пикирует на цель. Среагировать ни люди, ни техника не успевают. И всё это обеспечивает вот этот кубик (Николай Васильевич показывает фотографию).
– Понятно, – говорит художник. И Сугробину, – бери планшет и прочее. Перенесёшь эскиз в масштабе и раскрасишь.
– Как художник, я зарабатываю деньги уже второй раз, – подмигнул Сугробин Николаю Васильевич, вспомнив, как рисовал плакат в Забайкалье.
Через день прибыли два художника из Челябинска. Главный художник выставки повеселел и уже не смотрел хмуро на Леонида, подшучивал, давая ему очередное поручение. Челябинцы поселились в соседнем номере и в выходной день пошли в Третьяковку. Сугробин провёл весь день с ними. И это было его второе посещение знаменитого художественного музея. С художниками было просто, без напряга.
Новый год Сугробин и Ширяев, два холостяка, созданных вновь стечением обстоятельств, отправились встретить на малую родину. С Турчинской они решили, что этот новый год они проведут каждый по-своему. «Мне надо отдохнуть, – каким-то извиняющимся тоном сказала она. – Много всего набралось и накопилось». Нину он сумел навестить в праздник Октябрьской революции, прихватив отгулы от напряжённой работы. Она не обрадовалась, как всегда его звонку, а на сообщение о приезде помолчала, прежде чем ответить, что рада. «Может, тебе мой приезд неудобен сейчас? – спросил Леонид. «Нет, нет, я жду, – быстро исправилась Нина и рассмеялась. – Не задумывайся. Ты моя любовь». Нина жила в университетском общежитии вдвоём с подругой. Сугробин был согласен погостить и в общаге с аспирантами, но Нина категорически сказала, что « её лейтенант» не может унизиться до студента, и даже не познакомила с местом своего обитания. Гостиницы перед праздниками опустели, и с жильём проблем не было. В Ростове было тепло. Они прокатились на катере до Азова. Сугробин ещё со времён службы хотел посмотреть места, где Пётр 1 воевал для России Чёрное море. В Ростове обошли злачные места, где Сугробин не забывал напеть блатной мотив «как открывалася ростовская пивная, где собиралася компания блатная…». Леонид делал предложение о знакомстве с родителями Нины, но не нашёл поддержки. «Рано ещё, – сказала она. – Они и так о тебе всё знают. Но не одобряют наших быстрых решений. Ты только что развёлся, я тоже недавно освободилась от штампа. Побудем независимыми. Может к новому году наша стабильность закрепится. Ведь я только второго года аспирантка, а ты начинающий инженер».
Читать дальше