Галина Сафонова-Пирус: Ведьма из Карачева

Да на призах погиб, лошадь его наткнулася на что-то… И никто его хоронить не поехал. Бабка без памяти опять валялася, дед совсем уже старый стал и задыхался, а у невестки ребенок как раз родился.

Остался Иван. На войну его, правда, не взяли, он же один кормилец на всю семью был, на нем все хозяйство держалося. Но позже, году в двадцать восьмом, когда коммунисты надумали его раскулачить и сослать в Сибирь, так мужики воспротивилися: да что ж вы, мол, делаете, последнего человека у деревни отымаете, который в земле что-то смыслить! И не отдали его тогда мужики, не тронул сельсовет, а когда колхозники собрали первый урожай и повезли с красным флагом сдавать, то посадили дядю Ваню впереди и этот флаг ему в руки сунули… Уважало, значит, его общество-то, а Катюха Черная подскочила к нему да как закричить:

– Кулак, и будет наш флаг везти?

И вырвала из рук.

Ну да, она ж комсомолка была, что с нее взять? Пришел дядя Ваня домой расстроенный, ведь она, Катька эта, такая сволочь была! Ну-у брехать что зря повсюду начнёть? Тогда же из колхоза могли выгнать и в Сибирь сослать. А у него уже сын подрос, тоже Ванюшкой звали, и умница был, грамотный! Он-то и говорить бате:

– Не бойся, папаш, я за Катькой поухаживаю.

И подкатился к ней… Так больше не тронули коммунисты дядю Ваню.

А Ванюшку потом в последнюю войну убили, сразу погиб, даже ни одного письма не прислал. Помню, проводила его тетка моя на вокзал, идёть оттудова вся от горя аж зеленая, а я возьми да скажи:

– Тетенька, да ты хоть поплачь…

– Ну что ты, Манечка! – испугалася, да шепчить: – Ведь нам на вокзале наказали гордиться, а не плакать. Разве можно! А то увидють…

– Ну и пусть видють. Что ж, разве сына родного не жалко?

– Не-е, не буду. Я лучше дома наревуся.

Во, видишь, какие наказы власть давала?

После войны, когда немец уходил 17 17 Освобождение Карачева от немецкой оккупации в сентябре 1943-го. и весь Карачев спалил, семья дяди Ванина перебралася жить в погреб. А как раз осень начиналася, дожди, потом и морозы ударили, вот старики и попростудилися, и там-то, бедные, в подвале этом и померли.

Да нет, дедушку Ляксея похоронили еще в гражданскую войну 18 18 Гражданская война в России – 1917—1922 годы. . Помню, тоже разруха была, голод, холод, мамка одна на Масловку ходила хоронить, а нам не довелося…

А не в чем пойти было. Ни обувки, ни одёжи. Сидели на печке да ревели.

И бабушка Анисья тоже вскорости… она ж на еду пло-охая была, а тут как раз – ни булочки, ни сахарку. Всё-ё просила перед смертью:

– Чайку бы мне с булочкой, чайку…

Так-то заплошала, заплошала, да и померла. Вскорости за дедом отправилася.

Как я уже говорила, жили мы хорошо, отец же трудяга большой был, как и дедушка Илия. Помню, уже и старым стал, а всё-ё ему покою ему не было ни летом, ни зимою. И морозы начнутся, а он – цельный день на дворе, то грабли какие ладить, то бороны ремонтируить, повозку чинить. А когда овцы начнуть котиться?.. Ведь тогда и вовсе ночами из сарая не выходил: не прозевать бы ягнят! Окотится овца, сразу и несёть ягненка в хату. И вот так отдежурить несколько ночей, а потом ка-ак повалится на кровать прямо в валенках, в шубе и захрапел сразу. А разве поспишь днем-то? Тут же со скотиной управляться надо, тут сын с извозу приехал, надо лошадей отпрячь, накормить, напоить.

Господи, сколько ж мужики работали! Всё крестьянство на силе только и держалося. Силён – будешь жить крепко. И землю обработаешь, и урожай соберешь хороший, сам будешь сыт, и скотинка твоя в достатке будить. Вот и трудилися, по праздникам только и отдыхали. Бывало, как только подходить праздник, так дед Илья и запрягаить лошадь: мучички белой купить, сахарку, водки бутылку и две четвертушки. И вот, когда на праздник придуть все от обедни разговляться, так и выпьють по рюмочке. И женщинам дадуть чуть-чуть, и нам по напёрсточку. Семья-то наша в одиннадцать душ была, а только бутылку водки и распивали. На другой день только четвертушку поставють на завтрак, и нам уже никому не дадуть, а еще четвертка останется: не пришел бы гость какой. Вот тебе и вся выпивка, а потом только и отдыхали.

В праздники не работали, не-е, это ж грехом-то каким считалося! Хоть тут что, а не работали. Бывало, полотье самое подойдёть, а тут как раз наш приходской праздник Тихоны, вот и празднують… А Петров день? Покосы ж как раз начнутся, но всё равно, и в чистенькое переоденутся, и на чистой постельке поспять, вкусненьким побалуются.