Так что были, были издеватели, но на нашей фабрике ходатели умели ладить, как такой то Серков, о котором я тебе уже говорила. Поставил он меня тогда к двум прядильшыкам бородильшыцей, а я, как на грех, и приглянулась одному. Так что ж, подойдёть, бывало, ко мне, возьмёть горсть пеньки еще не бородёной и пошел прясть. Он же опытный прядильшык был, мог и из такой… а мне и легче, кон то мой растёть, могу я теперича и в обед отдохнуть подольше, и домой уйти пораньше. Ну, а потом начал ухаживать за мной, как обед – и вотон. Раз пришел да как облапить! А я ж этого терпеть не могла, и как толкнула его от себя-то да к ходателю. Ну, тот – на него:
– Ты чаво к девчонке лезешь? Ровни себе не найдешь, чтолича?
Вот потом и взъелся этот прядильшык на меня, только положишь папушу, а он и подойдёть: давай сюда. Ну совсем меня вымучил! Раз так-то поглядела на него да говорю:
– Уходи ты, пожалуйста, к другой бородильшыце, не могу я больше с тобой…
– Не-е, – он-то, – мне и твои папуши хороши.
До слез меня довел! Рассказала мамке, а она:
– Да-а… Если останешься – замучить он тебя.
И ушла с бородильшыц, ушла учиться на чёску.
А вот что за чёска… Стоишь, бывало, возле зубцов, набрасываешь горсть пеньки на них, и-и на себя тянешь, набрасываешь и-и на себя. И вот так проработаешь эту чёску, что она как шелковая сделается, останется от неё только третья часть, прочёсок, хоть сейчас пряди. Потом скручиваешь его и кладешь, скручиваешь и кладешь…
Да продавали их потом куда-то, и далеко, должно. Помню, приезжали купцы заграничные и все хормучуть так-то, хормочуть по-своему. Или немцы, или ишшо кто.
На чёске хорошо платили, но крепко ж трудно было! Полгода всего я на ней проработала и снова ушла к прядильшыкам, но и теперь помню, как же лихо пришлося! На бародке-то зубцы в два ряда стояли и пеньку через них легче было протягивать, а через шшеть… Она ж в пять рядов была и высотой – в мой рост. Возьмешь горсть пеньки, накрутишь на руку и протягиваешь, протягиваешь через эту шшеть, а другой раз ка-ак дёрнешь!.. так кажется, что всё у тебя из нутра-то… Помучилася я, помучилася и больше не смогла. Силенок маловато оказалося, уж больно харчи плохие были.
Глава 15. Так-то и началася война
Ну, а летом война началася 36 36 1914 год, Россия вступила в первую мировую войну. I
. Помню, прибежали на работу, а там уже суматоха: война, мол, война с немцем! И уже на другой день на лошадях едуть, пушки здоровенные вязуть, по мостовой гремять, по булыжникам, улицы сразу народом набилися, солдатами. Стала с каждым днем таить и наша фабрика, мужиков-то на войну забирали, поташшыли их и из деревень. Помню, вышли так-то за ворота, стоим, смотрим… А напротив судья мировой жил. И вот смотрим, значить, а по дороге идёть баба деревенская и в голос убивается:
– Милый ты мой сыно-очек! Голубчик ты мой ненаглядный! – А этот ненаглядный ташшытся по дороге и рубаха-то у него холщёвая дли-инная, и штаны-то ши-ирокие! А баба причитаить: – Туды-то идешь ты цельный, а оттудова возвярнесси размялю-южжанный 37 37 Израненный.
!
Топчить за сыном, а мировой судья вышел на крыльцо да к ней:
– Ну что ты страдаешь, по ком плачешь-то? Во, чучело огородное… в лаптях, лохматый. – Баба посмотрела-посмотрела на него так-то и ни-ичего не сказала, а он опять: – Вот я проводил сына! Красавец, умный, образованный!
А мамка слышить всё это да как вскинется:
– Твой красавец, значить. И тебе он жалок, значить. А этот-то… что лохматый так и не жалок? – И как начала его песочить: – Что ж, не так она его рожала, чтолича, как твоя? Не так он у нее сиську сосал, как твой? – И пошла, и по-ошла! Она ж острая на язык была: – Да чтоб тебя за эти слова!..
И что ж она на него только ни обрушила! А он постоял, постоял, молча посмотрел так-то на мамку да повернулся и ушел. А наш хозяин Владимир Иванович слышал все это да как начал хохотать:
– Дуняш, это ж мировой судья! Что ж ты так с мировым-то…
– Да черт с ним, что он мировой! Такие слова обидные и матери выпалить!
Никак мамка не успокоится, а Владимир Иванович все смеется:
– Ну, молодец! Ну, отутюжила мирового!
Вот так-то и началася война. Прошла неделя, может, и две, как-то прибегають девки и кричать:
– Раненых на вокзал привезли!
Как пустилися мы к железной дороге!.. А там и вправду их из вагонов выгружають, и кто побогаче, уже подарки нясуть, гостинцы разные… Ну, а через месяц уж столько раненых привозить стали, что хоть цельный день встречай.
Читать дальше