– Мам, свинья-то наша заболела!
– Ох, да что ж такое? – она-то.
Подходить, толкаить ее… Да нет, не похоже, свинья как заболеить, так сразу вся розовая сделается, а эта подняла морду, поохала-поохала, да и всё. Входим со двора в дом, глядь, а наши коврижки хлеба под лавкой валяются, и мякиш-то из них повыеден, а корки чемоданами и ляжать. А-а, так вот она чего!.. В хату, значить, забралась, нажралася хлеба и спить себе.
Да что свинья, соседи тоже помогали разоряться, не у всех же совесть была.
Оставалася у нас еще сбруя лошадиная, мамка и спрятала ее на потолке, а раз прибегаем мы с улицы и слышим: кто-то по потолку ходить! Что делать? И сообразили, взяли да убрали лестницу. Смотрим, с потолка голова свисаить:
– Девки, поставьте лестницу назад.
– А что ты там, дядя, делаешь?
– Да я тут… кое-что выбирал.
– Положи, дядя, на место, а то мамка нас побьёть.
– Да я немного, я чуть-чуть…
А мы – своё, да и лестницу не ставим. Ну, он то просил нас, то умолял нас, а потом и матом ругать начал. И продержали мы его там, пока мамка не пришла.
– Бесстыжие твои глаза! – начала его совестить. – На сиротское позарился!
Ну, поругала его, поругала, с тем-то он и ушел, не удалось ему, значить… А другие половчее были, вот и расташшыли всё, что оставалося, и даже подушки поразволокли, одну мамка как-то у соседки обнаружила, а та:
– Да я на огороде её нашла.
А, может, и на огороде, может, и мы туда её заташшыли.
Так-то и докатилися до того, что и прикрыться нечем стало, и обуться не во что. Как помер отец, так и не помню, что б у меня обувка какая была, опорки мамкины старые есть, ну и ладно… или чуни одни на всех, надвинешь их, да и выскочишь на улицу… а то и вовси босиком. Напротив нас соседи жили, семеро детей у них было, и вот зимой как соскочишь с печки да как лупанёшь к ним через дорогу босиком!.. и сразу – на печку. А она у них бо-ольшая была! Разогреешься, наиграешься там и-и домой. Бяжишь, а снег под ногами!.. Когда обутый то идешь, ведь не так он хрустить, а вот под босыми… во, когда неприятно! Как-то по-другому хрустить и колить.
Да были, были тогда лапти, в каждом дворе пляли. Трыковка, Верховка, Мокрое – это все лапотниками звалися, ну и Рясники… Были и у меня лапоточки, сплёл их мне как-то дед и крепко ж мне понравилися! Но раз десять, нябось, упала, пока не научилася в них ходить. Они ж ши-ирокими показалися, цепляются друг за дружку и всё. Для морозной зимы лапти крепко хороши были! Легкие, удобные. Бывало, если в лес мужик едить, так валенки, чтолича, обувать будить? Не-е, лапти обязательно. Пенькой их подплятёть, онучи 23 23 Длинные, узкие полотнища, вытканные из замашки, чтобы обвертывать ногу.
одни, другие накрутить и по-ошел… А уж как оттепели начнутся, так в них плохо было, ноги-то все-егда мокрые, вода-то по онучам, как по фитилям поднималася.
Но лапти больше для взрослых пляли, это ж онучи надо было уметь наворачивать, а мы, дети, зиму в кой-чём перебивалися, а как только снежок сойдёть и по-ошли босиком. Бегаем все лето, так потом ноги черными стануть, как лакированные всёодно, да и цыпки заведутся. Другой раз нагреить мамка воды, начнёть их нам мыть, а мы плачем, кричим! Больно ж… Но потом смажить маслицем конопляным, а во приятно! Вот так-то и одевалися-обувалися, а когда подрастать я стала, подарил мне солдат, что стоял у нас на квартире, ботинки свои старые. Вот радость-то была! Ботинки-то большие, крепкие, так я что? Стельки туда, портянки одни, другие и как придешь в них на работу… Ох, ноги-то горять, прямо! И вот в таких-то ботинках я и ходила года четыре, должно, пока свататься ни стали.
К той поре купила мне мамка туфельки востроно-осенькие такие! Как же я их берегла, как же чистила! Думаешь, в них сниматься шла? Не-е, туда я их несла, а только и обулася, когда пришли с подругой к Мендюку-фотографу… Любил он над деревенскими посмеяться, вот и сунул мне в руки книгу, а она, нябось, полпуда весила. Помню, стою с этой книгою и ни-икак не удержу в руках, а он смеется:
– Ну на что вам фотокарточки-то?
– Нужно, – отвечаю.
А нужно вот на что… Когда отец то помер, так ни одной фотокарточки от него не осталося, поэтому мать всё-ё так-то и скажить:
– Была бы фотокарточка моего Тишечки, так хоть взглянула б на него!
А у меня здоровье пло-охое было, всё ноги болели. Сейчас заболять, затрусются, не устоишь прямо, вот мать и хотела… А тут как раз подруга пошла к Мендюку сниматься, мамка и попросила взять меня с собой, как раз тогда-то она мне платье первое сшила из альпаги…
Читать дальше