Виктор Завидей: Дети Ишима. Книга 3. Океан

При этом, по его мнению, я вроде как ничего и не теряю, так как сохраняю свои обычные увлечения. Мне не придется расставаться со своими бродяжническими наклонностями – я выиграю в заработке и, в конце концов, несколько сменив географию путешествий, смогу чаще навещать свою матушку. Матушка приложила немалые дипломатические усилия, чтобы убедить свое непослушное дитя в том, чего ей больше всего хотелось. А хотелось ей более всего осуществить свои, самые что ни есть простые желания, – чаще видеться со своим чадом, беседовать с ним часами и петь красивые народные песни по вечерам. При этом ненавязчиво использовала авторитет и мнение, на первый взгляд, постороннего лица. Она явно владела врожденным дипломатическим даром.

Мой напарник завоевал мою симпатию сразу. Во-первых, из-за умения делать все, за что бы он ни брался; во-вторых, из-за своего жизнерадостного и неунывающего характера, повышенного интереса к вдовушкам и, наконец, исключительной порядочности. Сразу же, не вдаваясь в мои профессиональные навыки что-либо делать руками, он предложил будущую выручку делить пополам. Даже предположение о таких возможностях вызвало у меня повышенную симпатию к этому незнакомому человеку сразу. Впоследствии все мои первые впечатления об этом обычном и необычном человеке полностью подтвердились, и я оценил проницательность своей матушки, которая для меня остановила на нем свой выбор.

Те, кто знаком с тем, что представляла собой Украина и жизнь в ней времен застойного периода, меня поймут без излишних слов. Народ уже оклемался от войны, голода и полной нищеты, поэтому, кто как мог, начал приводить в соответствие с требованиями времени свои жилища. Глиняные мазанки обкладывали кирпичом, меняли соломенные крыши на жестяные или шиферные; ставили заборы, заменяя вишневые заросли вокруг своих домов, которые исправно выполняли свою основную функцию естественных заборов, что, кстати, меня сильно расстраивало. Что может быть лучше естественного вишневого забора, в котором обычно устанавливалась простая деревянная скамейка. Так что работы у нас было навалом. И за нее нам хорошо платили, при этом, у нас не было никаких хлопот с жильем, едой и питьем, в самом широком смысле этого слова.

Я, конечно, сопротивлялся такому неравному равенству, утверждая, что бегать, прыгать и даже решать дифференциальные и интегральные уравнения уже умею. Умею я делать еще сотни никому не нужных других дел, но это вряд ли нам пригодится в том, чем мы собираемся заниматься. Но мой напарник был неумолим, как скала. И произнес в конце дискуссии: «Заработок пополам, и точка!»

В этой паре, один из которых, представлял собой бледного и замученного студента, с порочными наклонностями интеллигента, который, правда, когда заставляла нужда, мог без тени смущения рыть могилы, зарывать усопших или заниматься другими схожими делами. Ко всем своим скрытым недостаткам студент к тому же изъяснялся на чистом диалекте столичного жителя, в котором не прослушивалось характерного звучания буквы «г», поэтому местные жители принимали его за иностранца.

«Иностранец», между тем, свободно владел языком аборигенов, но из-за некоторой застенчивости, а также, чтобы чего не подумали, не стал сливаться с толпой и переходить на местный диалект. В набедренной повязке, в виде плавок с нацепленными на нос очками, он с восхода и до захода солнца находился на строительных лесах и привлекал своим видом внимание местных жителей. Он был видим и открыт со всех сторон: лучам солнца, ветрам и взглядам, проходящих по деревенской дороге местных жителей, которые в жаркий летний день натягивали на себя, кроме штанов, еще и рубашку с длинными рукавами и неодобрительно поглядывали в его сторону.

Своим внешним видом и поведением для местных жителей, он сильно походил на цивилизованного дикаря, забравшегося на подмостки, которого выставили на всеобщее обозрение. Может быть, поэтому молоденькие жительницы, проходя мимо, чтобы не видеть этого «непотребства» отворачивались. Другие, бойкие на язык, не упускали возможности «запустить камень» в его сторону и стрельнуть в студента шуткой. Студент, как и следует неразумному «иностранцу», чаще всего пропускал их шутки мимо своих ушей. Но его напарнику только этого было и нужно. Он охотно вступал в беседу с незнакомыми людьми, будь тот стар или млад, мужчина или женщина, пускал в ход шутки, анекдоты. Он мог спеть какой-нибудь двусмысленный куплет, а то и, не слезая с подмостков строительных лесов, отбить чечетку. Так, что слава о двух странных строителях распространялась по окружающим селениям со скоростью эпидемии, создавала нам неплохую рекламу, и мы были нарасхват местными жителями.