Владимир Колотенко: Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга пятая

– Жора… Жора не был бы Жорой, если бы не прорёк: «Imiles, expedi crucеm!» (Иди, воин, готовь крест! – лат .). Это он сказал Валерочке – воину! – который просто оцепенел. Его на виду у всех присутствующих обозвали воином, воином! Он вдруг поверил, что единственный способ избавиться от Жориного ига – собственноручное участие в Жорином распятии. Валерочка был откровенно счастлив, просто неистово счастлив: «Я распну, распну его!». Он не орал это на весь мир, орали его глаза: «Я распну!».

И он постарался: в тот же день Жорин крест был готов! Баснословно красивый и крепкий крест…

– Из ливанского кедра?

– Хо! Бери выше! Из той самой секвойи, гены которой…

– Из какой той самой?

– Прожившей десять тысяч лет и помнившей звуки арфы Орфея. Я же это уже рассказывал сто тысяч раз! Нам привезли её…

– Надо же!

– Да! Свежесрубленной! С золотистыми капельками живицы по бокам сруба… Запах – просто божественный!!! Валерочка сиял… Никаким пластиком и не пахло.

– Ты так рассказываешь, – говорит Лена, – словно сам принимал участие…

– Принимал… Запах – умопомрачение!..

Я шумно втягиваю воздух, закрываю глаза…

– Жору, рассказывала Юля, подвели к кресту… Нет! Когда Иисус, кивнул, мол, начинаем, мол, поехали, Жора сам подошёл к кресту… Его бросились сопровождать всем миром все, кто только мог… Головы вдруг зашевелились, руки замахали, как лопасти ветряков, и эта туча человеческих тел вдруг надвинулась на него… Как… Его окружили плотным кольцом… Обступили… Все хотели к нему прикоснуться, как бы принимая этим прикосновением участие в общем деле… Это как бросить свою прощальную горсть земли на крышку гроба. Юля тоже было рванулась к нему, но чьи-то крепкие руки удержали её за плечи. Она даже не оглянулась, чтобы узнать, кто посмел её удержать – всей душой рвалась к Жоре. Потом ей-таки удалось протиснуться к самому кресту. Жора к тому времени уже уселся на крест. Он был в жёлтых шортах и белой футболке, кеды, его любимые кеды… глаза синие-синие, взгляд светлый, обычный, ничего не выражающий… Не сияющий, не надменный (я не помню, чтобы Жора когда-нибудь смотрел на кого-нибудь надменным взглядом. Даже на Переменчика с Авловым и Ергинцом он смотрел с жалостью и всепрощением. Ни одного слова не было произнесено, действо вершилось помощью жестов и кивков. Только Иисус менялся в лице – то улыбался, то щурил глаза, то вдруг задумывался… Или громко смеялся… Дурацким смехом… О чём он мог думать? Юля…

– В самом деле, – спрашивает Лена, – что же всё это значило? Для Иисуса, для Жоры, для тебя, для Юли?.. Ты можешь коротко сформулировать объяснение всей этой шекспировской истории…

– Трагедии!

– Это была трагедия? Ты можешь пояснить… Фарс какой-то!..

– Пробую…

– Скажем, что послужило…

– Кто взвёл и спустил курок новой мировой истории?

– С чего-то ведь началась эта катавасия. Смех смехом, но сотворить такое вот чудо, это, знаешь, не каждому…

– Жора даже достал из кармана свои чётки…

– Он бы ещё трубку свою раскурил!

Наталья стояла молча.

– Лёсик предложил ему сигарету, Жора, кивнув, поблагодарил и спросил Лёсика – «скажешь?», на что Лёсик добыл носовой платок и высморкался. Ему нечего было сказать. И тотчас над головами зашелестели слова… Как листья… Тишина была разрушена вмешательством… Да, говорили, что…

– Кто говорил?

– Юля! Юлины друзья! Она тотчас же вызвонила всех своих друзей… Все страны и континенты… У неё ведь весь мир был в кармане, да, все, кто её знал, тот же час набивались к ней в друзья, в лучшие друзья, просто липли к ней, ну, ты знаешь нашу Юлю, она ведь…

– Знаю, знаю…

– Как…

– Ага, как… ты рассказывал…

– Ей просто некуда было спрятаться от этого мира, все к ней тянулись, ринулись как…

– Знаю…

Наталья только молчала…

Вдруг завыл Макс.

– И вдруг Юля как заорёт: «Света, света!.. Ещё света!..». Будто ей было мало света… Света этого белого беспощадного солнца и этого белого, как чаячий пух, смертельно-ослепляющего креста, и этого ослепительно синего, как вода северного фьёрда света Жориных глаз…

«Ещё светааааа!».

Как истерика!

Ей дали…

В наступившей тишине слышались лишь жалобные звуки Юриной скрипки. А у Макса заслезились глаза.

– Ведь весть о распятии, как только Жору схватили, разнеслась мигом…

– Да, ты говорил. Разве его схватили? Он же сам добровольно…

– Говорили, что все нобелевские лауреаты мира, кто на то время был жив, тот же час бросили все свои дела и устремились с благодарностью к нашему Иисусу, к Жоре… Всё, что они открыли и чему научили мир, считали они, явилось свидетельством Жориной гениальности… Отцы церкви всех конфессий наперебой предлагали причислить Жору ещё при жизни, при последних его часах жизни, к лику святых… Жители Гвинеи, узнав о распятии, съехались к хижине Гогена…