Иван Державин: Аморит, любовь моя. Возможное будущее России

Я попытался подсчитать, сколько на это рекордсмену потребовалось времени приблизительно с секундной периодичностью, но директор повел меня дальше, продолжая шептать:

– Сейчас мы будем проходить мимо забора, перелезть через который для тебя не будет проблемой. Видишь забор справа? Но это только один из выходов, запасной.

Забор был с меня высотой, и перелезть через него для меня не было проблемой.

Кресла с подвешенными стульями стояли повсюду. Свободных было мало. На минуту мы задержались у встречных качелей. Одна качелина напоминала акушерский стул, а другая мало чем отличалась от наших стоячих качелей. Процесс попадания елды в лоханку контролировался автоматикой, которая останавливала качели в самый последний момент при нарушении траектории. Наверное, чтобы не врезался не туда. За минуту, что мы стояли, лишь одной паре удалось спариться.

Стоило сюда лететь, чтобы увидеть этот прогресс, подумал я с усмешкой. Директор тотчас отозвался:

– Ты прав. Прогресса в этом мало.

А у меня в голове вдруг подсчиталось время, потраченное рекордсменом на две тысячи сто двадцать заходов, – менее тридцати пяти минут. Всего-то! Для меня час – не проблема, и не с секундным интервалом. У нас есть гиганты, которые могут не слезать по несколько часов. А я -то думал. Потеряв интерес к этой теме, я спросил:

– Вы Язо знаете?

– Он был моим лучшим учеником, – оживился директор. – Когда-то я был известным педагогом. Преподавал в университете. Сейчас эта профессия за ненадобностью исчезает. Никто не хочет грызть гранит науки. Для совокупления она не нужна. Я имею в виду настоящую фундаментальную науку, а не наводнивших страну всякого рода знахарей и магов по совершенствованию случки. Это слово, пожалуй, точнее, чем совокупление, отражает то, чем озабочена страна.

– А чему учили вы?

– Совершенствованию общества, в первую очередь, духовно – нравственного облика аморитян. Это я надоумил Язо слетать к вам за опытом нормальной жизни.

– Не могли выбрать другую населенную планету?

– Земляне еще раньше были выбраны нами в качестве идеала при формировании нашего внешнего облика.

– Это я знаю от Нины, а она – от Язо. Только мне кажется, в совершенствовании себя вы перегнули палку.

– Это не мы. Это наши свободолюбы, проповедующие вседозволенность. К сожалению, низменные инстинкты всегда доминировали над нравственными. На это свободолюбы и сделали основную ставку, взяв за основу культ случки. Раньше ведь у нас большим грехом считались супружеская измена и развратное поведение. Как сейчас у вас в России.

Я рассмеялся.

– У нас это тоже уже в прошлом. Сейчас у нас в разгаре сексуальная революция. Ее к нам, как чуму, занесли либералы.

– Тоже любители свободы? Насколько я знаю, слово либер ассоциируется у вас со свободой.

– Это не у нас. В русском языке такого слова нет. Есть пришлое слово либерал, действительно проповедник вседозволенности, и произошло оно от древнего культового божка Либера, считавшегося покровителем плодородия и семени животных. Его культом был мужской член. Религиозные празднования в честь этого божка были настолько разнузданными, что его имя стало синонимом вседозволенности, а позднее – политического течения либерализма. В основу его была взята свобода личности от государства или та же, что и у вас, вседозволенность: «Что хочу, то и делаю, никто мне не указ. Хочу ходить с голым задом, и буду ходить, потому что никому до этого нет дела». Так что вы тоже можете называть своих свободолюбов либералами.

Директор закивал опущенной лысой головой.

– Во-во, и у вас почти все, как у нас. У нас они начинали с демонстраций «Долой стыд!», требуя разрешения ходить с голыми сиськами, а, добившись, перешли и на голые письки. Потом стали оголяться и мужики. А потом в открытую стали заниматься случкой.

– У нас, правда, пока абсолютно голыми ходят лишь на пляже и на театральной сцене, но на публике оголяются до предела. А порнография в кино, в печати и, особенно, в Интернете процветает во всю.

Директор поднял голову и покачал ею с сожалением на морщинистом лице.

– Плохо, если Земля докатится до того, что и мы. Не могу поверить, что и в России то же самое происходит. Первый раз я там был в тридцатые годы в самый разгар вашей индустриализации. Меня поразил моральный дух советских людей. С каким вдохновением они работали! И все поголовно учились. Даже старики. И вдруг то, о чем ты говоришь. Не могу поверить. Не понятно, как это увязывается с вашим социализмом и строительством коммунизма. Мне очень импонировал моральный кодекс их строителей. Я посоветовал Язо взять его за основу их будущего кодекса.