Любовь Черенкова: Пишу, как слышу, живу, как чувствую

– А как же жена, Владимир?

– Вторая жена долго терпела, нужно отдать ей должное. Но, в конце концов, и она не выдержала моих постоянных исчезновений из дома то на банкеты, то на свидания с другими женщинами.

– Она знала об их существовании?

– Скорее всего, догадывалась.

– И ты ничего не сделал, чтобы удержать ее? Быть может, попробовать измениться?

– А что я мог сделать, батюшка? Это был ее выбор. А я – слышу музыку, которая меня ведет по этой жизни. После ухода жены я много пил, в результате чего сын ушел жить к своей матери. Тоже бросил меня. А моя музыка… Я уже не хочу слышать никакую музыку. А она продолжает и продолжает звучать. Порой я просыпаюсь ночью от собственного крика, пытаюсь перекричать навязчивую мелодию, но не могу, потому что она звучит внутри и ее никаким криком не заглушить. Мне кажется, я схожу с ума.

Я уже мечтаю о тишине – ни одной мелодии, ни одного мотива, не одной звучащей ноты… Я пытался записать ее, но на нотном стане вырисовывается что-то совсем другое, банальное и неинтересное. Как далеко это от того, что слышу я!

– Да, Владимир, натворил ты дел, – отец Рафаил тяжело вздохнул, – сам-то понимаешь, кто посылает тебе эту музыку?

– Батюшка, странный Вы вопрос задаете. Конечно, Господь. Я же всю жизнь пишу духовную музыку. Ее в храмах исполняют.

– Прискорбно слышать, – вздохнул монах, – то есть, ты уверен, что именно Господь посылает музыку тебе? Тебе, забывшему своих детей? Тебе, не ценившему женщин? Тебе, использовавшему своих друзей и живущему в свое удовольствие? Слышал я твою музыку, Владимир. Твой «Гимн Господу» – это фальшивка. Ничего там православного нет. Этот мятный леденец приятен для слуха богемной публики. Но с православием, с духовностью это никак не связано. Вот и подумай теперь, кто напевает тебе музыку? Да ты посмотри на себя – весь всклокоченный, с безумным взглядом.

– Батюшка, да как я заглушу эту музыку? Даже сейчас я слышу оркестр медных духовых инструментов, ля-минор.

– Услышь меня, Владимир, – возмутился старец, – ты хочешь сказать, что это Господь тебя довел до такого состояния? Ты даже записать не можешь слышимую тобой музыку.

– Может, со временем…

– С каким временем? – перебил меня отец Рафаил, – никогда не сможешь, потому что это – обман. Опомнись! Если ты сейчас не изменишься, ты погибнешь.

– Батюшка, в 55 лет люди уже не меняются. Я уже взрослый мужчина, а не подросток какой.

– То есть, ты доволен тем, что имеешь? Тогда ничего не меняй. Иди! И да поможет тебе Господь.

– Как, батюшка? И Вы больше мне ничего не скажете? Какое-нибудь наставление…

– Какое еще наставление ты от меня ждешь? – возмутился старец, – я все тебе сказал. Иди с Богом.

Я вышел из монастыря в гневе: да как он со мной разговаривает? Я ему душу свою, можно сказать, вывернул наизнанку, а он – иди отсюда! Да и про музыку что он сказал? Видите ли, не нравится ему мой «Гимн Господу», посмотрите-ка на него! Да кто он такой? Откуда выискался? Сам-то он в музыке, скорее всего, не разбирается. А я, как никак, закончил Московскую консерваторию с отличием, а не какое-то там провинциальное музыкальное училище.

И тут вдруг как будто голос в моей голове произнес: «На страшном Суде пред лицом Бога ты тоже про консерваторию будешь говорить? Что Ему твоя консерватория – всего лишь одно из учебных заведений, не более того. Не о том думаешь. Не там акценты ставишь».

– Теперь еще и голоса. Так и до шизофрении недалеко. Эх, нелегко нам, творческим людям. Где найти понимающую душу? Позвоню-ка я Светке. Мне как раз не помешает сейчас ее веселый молодой смех.

По дороге домой набрал номер ее телефона.

– Ну привет. Это Владимир, узнала?

– Здравствуй, Владимир. И как это ты сам позвонил, а не я названиваю, отвлекая от священного действа по написанию очередной нетленки?

– Свет, давай встретимся. Я на машине сейчас заеду за тобой.

– Да неужели мир перевернулся? Сам позвонил, предлагаешь встретиться. А знаешь? Пожалуй, я откажусь от твоего заманчивого предложения. За 15 минут удовольствия целый час петь тебе дифирамбы о том, какой ты гениальный композитор? Нет уж.

– Дура, – я отключил телефон.

Приехал домой, заскочив по дороге в «Ашан» и купив бутылку коньяка. Никого видеть не хотелось. Налив первую рюмку, залпом выпил. Опять музыка… И, кажется, тень в углу… С одной рюмки коньяка? Все, хватит! А то так и до «белой горячки» недалеко – вон уже черти по углам мерещатся.

Давила усталость. Причем не физическая, а, как говорят, тяжело было на душе. Сел на диван. Опять в голове заиграли скрипки, сначала пианиссимо, но постепенно громкость звучания возрастала. Мелодия, от которой захотелось не то плакать, не то смеяться диким хохотом, не то повеситься. Причем последнее меня привлекало больше всего. С трудом отогнав от себя эту мысль, выпил снотворное – последний месяц без него не мог заснуть.