Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Книга вторая

Вскоре мы настолько упростили устройство искусственных маток, что их можно было носить в кармане. Карманный родильный дом.

– Не могу представить себе…

– Я шучу, я конечно, шучу. Мы наладили их серийное производство, и теперь они метали нам детенышей, как рыба икру. Два часа и ребенок готов.

– Два часа?

– Ну, не два и не три, но не девять месяцев, а гораздо быстрее.

– Сколько?..

– А затем – как у всех, как у всех настоящих людей – детство, юность, отрочество, зрелость… Старость не входила в наши планы, старость и смерть. Если требовалось, так сказать, убыстрить сотворение кого-нибудь из наших малышей, мы это делали, клюкая пультом, не вставая с дивана. В большинстве случаев качество было гарантировано. Хотя были и сбои. Как в любом большом деле. Это была проба пера, но пера Бога, которым Он высекал на каменной тверди новых скрижалей Слова Новой жизни, Новый декалог, Сверхновый завет.

Промахи в расчетах обнаруживались Лешей Комановым на начальных этапах развития эмбриона. Этот молчун был у нас фильтром. Слова для него так мало значили, что он очень редко впускал их в царство своей тишины. Зато безошибочно находил брак. Плод тут же изымался из серии и шел на переработку, а в дальнейшем использовался как исходный материал для будущих серий. Абсолютная бездуховность? Наверное. Ведь каждая клеточка уродца несла в себе частичку всевселенской души. Но я бы не называл это ни богохульством, ни святотатством – таков очередной виток развития человечества, нашей цивилизации, передовых технологий. В этом бурном потоке современной прагматической мысли нет места всяким там жалостям и сюсюканьям.

– Бездуховность растлевала империи, губила миры, – заметила Лена.

– Да, пока от этого нет спасения. Вот и сегодня этот всевселенский кризис… Новый виток истории: Рим пал, Византия пала, Рейх пал, Союз нерушимый рухнул…

Сегодня рушится мир… В чем причина?

Я задал этот вопрос и Жоре. Он сказал:

– В мире десять миллионов миллионеров. А сколько миллиардеров?! Ну, пусть всего каких-то несколько сотен. От силы – тысяча.

– Тысяча шестьдесят.

– Да. Что такое этот один миллион и эта тысяча шестьдесят человек во всем человечестве? Дупель пусто, пшик! 0,0007 процента! Это же просто пустота, чистый вакуум.

– Кто это подсчитывал? – спрашивает Лена.

Жора был вне себя от такой свирепой несправедливости:

– И вот в этой пустоте, – возмущался он, – вот в этой черной дыре – все деньги мира! Какой перекосище! Жжж-а-а-адность!.. Животная жадность! В этом все дело!.. Какие же нужно приложить усилия, чтобы вытащить из этой черной дыры эти миллиарды?! У кого на это хватит сил?.. Кто сегодня способен это понять и осилить? Да никто!

– А я – бьюсь… Dura necessitas! (Суровая необходимость! – Лат .) Этому чертовому капитализму нужна смелая, яркая и простая альтернатива – наша с тобой Пирррррамида!.. Как думаешь, я прав?

Я улыбнулся: мне понравилось его «наша с тобой…».

– Пф! – сказал я, – еще бы!..

– Вот такая дура эта твоя жадность человеческая, – задумчиво произнес Жора, – думаешь, мы ее не победим?

– Пф! – сказал я, – еще как!..

Лена только улыбнулась.

И вот наша «Милашка» выплеснула рыжеволосого розовотелого натоптыша с водянисто-голубыми глазами и здоровыми хватательными рефлексами. Крепким рыком прогремел его крик.

– Рыжего? С голубыми глазами?!

– Мы ждали африканца и сами были обескуражены: почему белый?

Когда я услышал этот звонкий оглушающий звук, я заплакал. Все вокруг ликовали. Это была неслыханная победа нашей команды. Восторг разорвал мне грудь, радость выплеснулась из меня, как нефть из скважины, а вместе с ней выплеснулись и мысли о будущем. Я жил только этой счастливой минутой, сегодняшним днем, и все заботы и трудности, ожидавшие нас в недалеком завтра, просто выбросил из головы. Мы понимали, что Бог поселился в нас, что Он милостив, и пали ниц перед Его милостью. И уже ничему не удивлялись. Мы назвали натоптыша Иваном. One, Ван, Первый! Хотя для меня он и был вторым. Первым был, как ты знаешь, тот, Гуинплен. Аза…

– А она?..

– Не знаю. Все мысли о Пирамиде были тут же забыты. В заботах о новорожденном прошла неделя-другая. Мы все сбились с ног и ополоумели. А как же! Это ведь была неслыханная победа на тернистом пути к вечности! Теперь каждый день мы собирались рядом с боксом для новорожденных и спорили, спорили… Внезапно Иван почернел.

– Что будем делать? – спросил Жора, когда Тамара, показав нам, унесла его в бокс.