Юрий Серебрянский: Счастливая жизнь зарубежного человека. Повести и рассказы

Б – г —ат. Хотя и не все.

Я, наконец, дошел по этому холоду до набережной какой-то реки и, сунув руки в карманы поглубже, двинулся по ее правому берегу. Здесь уже интереснее. Снова появились люди. Две русские женщины в шубах чинно прогуливались в свете витрин. Мужчина в тренировочном костюме вошел в дверь с надписью «Винарня».

Мелькнула мысль – не зайти ли?

Но хотелось посмотреть сам курорт, а с вином еще неизвестно во что это могло бы вылиться.

В общем, я зашел следом за ним.

Проведя в Карловых Варах почти два дня, я немногое там увидел, откровенно говоря. Но зато многое понял. Понял эти роскошные гостиницы.

В них отражение нашей тоски по роскоши, подавляемой где-то глубоко внутри все эти советские годы. Роскоши напоказ.

Понял людей, ведущих борьбу со своими недугами в этих шикарных декорациях.

Молча, сосредоточенно бродивших тропинками, названными в честь великих, в том числе и великих русских.

Часто имя этого деятеля можно было найти и на аккуратной надгробной табличке, приделанной к основанию горы на границе города.

Табличек таких я нашел немало.

Даже решил, что великие специально съезжались проводить свои последние дни в этом тихом, торжественном в своем унынии месте.

Чехи стараются держаться подальше от туристической зоны курорта. Исключение составляют только те, которым приходится здесь работать. То есть давно бывшие наши. Это я тоже понял.

Попробовав воды из одного из источников, все для меня вдруг окончательно сложилось в единую стройную картинку.

Карловы Вары и есть ад.

Здесь есть все пороки человечества. Азарт, блуд, алчность, роскошь, старость. Есть сероводород.

Может быть, так действовало вино.

На второй день я оттуда уехал. Вернулся в Прагу. Никаких сожалений не осталось.

Я вообще не помню, как я оттуда уехал. Как ехал всю ночь расстояние в шестьдесят километров.

Только в отель я вернулся под утро. Заспанный ресепшионист протянул мне ключи и записку. Она была написана в жанре телеграммы:

Сволочь. Ненавижу. Прощай. Завтра буду весь день занята. Целую.

Поднявшись в номер, я осознал записку и почти сразу затем уснул.

Девушку звали Марина. Имя придумал папа. У Марины забрали билет и паспорт для оформления виза экстеншн. По прилете визу дают всего на пятнадцать дней. Марина стояла на обочине улицы Сукумвит, оживленной только потоком машин и мотоциклов. По обочинам никто не ходил. Был жаркий полдень, который начался после жаркого утра и закончится душным вечером.

Марина стояла у обочины, тротуаров у Сукумвита нет. Летнее платье, купленное в Новосибирске, было неприятно влажным. Она не попадала под дождь и, извините, не вспотела. Платье намокло прямо из воздуха.

Марина ждала автобус.

Туристический, принадлежащий одной известной компании, следующий на экскурсию. Он должен был быть здесь уже полчаса назад. Потом Марина поймет и привыкнет к тому, что полчаса в Таиланде это ничто. Так, мгновение, почти ни насколько не приближающее нас к вечности. Стоит, нервничает, боится, что попала в рабство.

Что папа был прав, паспорт с билетом отобрали неспроста, их уже не вернут. Она всю жизнь будет ходить среди этих странных азиатских людей, занятых только собой. Изнуряющее солнце и бьющий в нос запах неизвестных цветов будут преследовать и мучить ее.

Что домом навсегда останется комната с кафельным полом и неплотно закрывающимся пыльным окном, пропускающим звуки куражей ночных мотоциклистов. Что гул кондиционера сведет ее с ума или доведет до глухоты.

Что душ и туалет в одном лице это нормально. Что ей никогда больше не суждено сесть на унитаз.

За спиной – офис. Тот самый, с которым она разговаривала месяц назад и, получив подтверждение на приезд, с гордостью провожалась с подругами в одном небольшом новосибирском кафе. Трудно было поверить, что где-то сейчас, в октябре месяце, могло не быть снега.

Сзади за ней лениво наблюдала собака. Почти у каждого парадного входа тайского здания здесь, в Паттайе, с каждой стороны по гипсовому бачку. Там живут яркие бойцовые рыбки, никому не показывая неоновой красоты. Они ловят солнце с поверхности своей воды по полчаса каждое утро и вечер. За это время вода в бачке не успевает сильно нагреться. Бетонные козырьки зданий делают ее комфортной для жизни рыб.

Местные собаки это хорошо знают.

Собака по имени Шашлык наблюдает за Мариной сидя по шею в бачке, наслаждаясь прохладой. Позади серый бетон здания. Паттайя, ее жилая и рабочая часть, состоит из однотипных двух-, иногда трехэтажных зданий. Первые этажи занимают офисы, магазины или забегаловки. Над ними неухоженные тесные балконы (никто не смотрит выше вывесок), на которых обычно хранится барахло. Плоские крыши с уклоном вперед из серого шифера. Если можно дать название этому городу в чешском стиле, по аналогии с Злата Прагой, получится Сера Патая. Но это днем. Ночью город сверкает.