Виталий Скворец - Беззаконная месть

За себя самого…

…И вот теперь, гражданин Зябликов, сидит перед ним, сцепив ладони своих крупных, сильных, крестьянских рук, закованных, как положено в СИЗО, в наручники и не краснея, врёт. Врёт, демонстрируя свой деревенский диалект…

И адвокат Игнатьев, знает почему.

– …Так комнату мне и дали на втором этаже. От управления механизированной колоны. Одна комната, с балкончиком. Какое ни есть жильё! Понимаете, мой дом. А они, два здоровенных бугая, у меня дома, меня ногами пинать! Такое где видано вообще! Вот, видно, я по пьяне и завёлся… Только, что там как было, точно сказать не могу. Сильно пьян был. Состояние эффекта (Аффекта) … – Рассказывал Иван Митрофанович своему защитнику Игнатьеву, смотря на свои крестьянские руки, закованные в наручники…

Так полагалось. Человек, совершивший особо тяжкое преступление, на допросах и при свидании с адвокатом, должен был находиться в наручниках…

– Иван Митрофанович, – обратился адвокат к подзащитному: – Позвольте коротко резюмировать материалы дела, на основе которого, будет строиться ваша защита.

– Дык, конечно, господин адвокат, зюмируйте… – Согласился подзащитный Зябликов, думая о том, что хорошо бы было закурить. Но он стеснялся попросить об этом адвоката. Знал, что тот не курит…

Адвокат взял в руки бумагу и, заглядывая в неё время от времени, подвёл итог:

– Итак, седьмого сентября, сего года, братья Отребьевы, Вадим и Игорь, пришли к вам домой, в двухэтажный, ведомственный, рабочий барак, по улице Ленина дом пятьдесят семь. Они принесли с собой две бутылки водки. В результате распития спиртных напитков, возник конфликт, и они избили ВАС.

Служитель Фемиды, оторвал свой взгляд от текста и, взглянув на Зябликова, который внимательно слушал его, спросил:

– Пока всё правильно, Иван Митрофаныч?

– Всё правильно, мил человек. Сами они пришли и водку с собой принесли, а не то, что следователь говорит, будто я их позвал…

А то, что избили, дык, сами глядите, результат на лицо. – И Зябликов указал на левую половину лица, где находился синяк.

Игнатьев согласительно кивнул головой и, заглянув в листки материалов дела, которые вытащил из своей кожаной папки, продолжил:

– Вы утверждаете, что в момент драки, Вы, выскочили на балкончик и вооружились топором, погнались в подъезд и на лестничной площадке ударили обухом топора, старшего брата Вадима.

– Так, ведь там как было-то, я то, что топор схватил – не отрицаю… – попытался было объяснить Зябликов – … дылько опосля, ничегошеньки не помню. Видимо мозги совсем «набекрень» были…

Адвокат, держа в руке листы дела, строго – внушительно посмотрел на Ивана Митрофаныча и продолжил:

– Второго брата, Игоря Отребьева, вы догнали на выходе из подъезда, на площадке первого этажа и дважды ударили топором. Оба удара в голову и оба – не совместимые с жизнью. Теперь, старший из братьев – Вадим Отребьев, в реанимации и врачи говорят, что если вдруг случится чудо, и он выживет, – тут адвокат, положил листы дела на стол перед собой и закончил:

– То останется парализованным идиотом, до конца дней своих…

– Дай Бог ему здоровья, господин адвокат! – Лицемерно воскликнул Иван Зябликов. Он, уже не хотел курить. Он хотел «обвести вокруг пальца» (обмануть) следствие. И ещё, Иван Митрофаныч точно знал, – «сидеть» придётся – по-любому. Сидеть, из-за каких-то сволочных подонков, которых, положа руку на сердце, и рожать-то не следовало!

Вопрос только – сколько лет чалиться (сидеть)…

Иван Митрофаныч не отличался ни статной удалью, не мог он похвалиться и богатырским здоровьем. Так, мелковатый в росте, «безобидный» мужичёк – работяга, с расшатанным алкоголем здоровьем. Всю свою жизнь, честно отпахал на тракторах и комбайнах родного совхоза. Не считая мелкого воровства сельхоз продуктов, с полей и огородов и солярки из своей техники, был чист перед законом…

Зябликов уже выбрал для себя линию защиты, которая была очень проста и бесхитростна. Первая часть её, заключалась в словах: – «Они первые начали». Вторая часть, очень-черезчур богатая событиями, объяснялась словами – «Ничего не помню. Пьян был»… Почему-то Зябликову казалось, что если всё время стоять на такой трактовке событий, то срок будет меньший, чем, если следствию станет известна вся правда…

Иван Митрофаныч перегнулся через стол, за которым они беседовали с адвокатом и доверительно проговорил:

– Я ведь следователю вчерась говорил, что я, как топор схватил, больше ничего не помню. Не помню, как убил. Там анализ крови у меня брали на алкоголь. Оно покажет, что пьян я был. Кроме того, меня пьяного, со сна, полицаи скрутили. У них лучше спросите, я совсем невменяемый был.