Алгебра Слова: Сеть

– Успокойся. Соломон узнает всегда, все и сразу. Скорее всего, они уже в курсе, но не считают целесообразным связываться с тобой обычными способами телефонной или электронной связи.

– Соломон-то, может и узнает, но какое дело ему до того, что мне необходимо быть рядом с Музыкантом? Он может и оставить Музыканта одного выполнять работу. Соломону никакие чувства неведомы. У него, кроме дела, ничего не существует.

– Что ты, – возразил Виталик. – Музыкант все равно добьется, чтобы ты была рядом, как только появится такая возможность.

– Надеюсь, – огорчилась она, явно почувствовав, что Виталик ее старается успокоить, и что Музыкант давно не звонил Коростылеву.

Работа у Соломона вечно окутывалась сверхсекретностью, сверхопасностью, сверхсерьезностью и тем, чего Катя никогда не любила – сверхнеопределенностью.

Коростылев ждал в машине на парковке около здания студии. Он что-то напевал себе под нос, и настроение его за полчаса разительно поменялось, как заметила Катя.

– Собираем вещи и двигаем в Китай! – сообщил академик.

Улыбка тронула ее, еще бледные после болезни, губы: «Ура! Мы едем к Музыканту!»

– Возьми только самое необходимое и несколько теплых вещей. Добираться придется на попутках и через горы.

– Хорошо, – беззаботно кивнула она, и на всякий случай уточнила: – Через горы, я не ослышалась?

– Можно сказать, мы – альпинисты. Для всех.

– Глупость какая-то. Соломон мог бы сделать любые документы. И вылетели бы самолетом, – дернула плечом Катя. – Зачем идти в горы? Вечно у Соломона все шиворот-навыворот. Коростылев! Ты давно с ним дружишь?

– С кем?

– С Соломоном.

– Соломон не имеет друзей. А знаю я его давно, – ответил Коростылев.

По узкой горной тропинке мелькала цепочка из нескольких человек с большими рюкзаками. Она появлялась и вновь исчезала за низкорослыми деревцами, за огромными осколками гористой местности, поросшими зеленым покровом мха на теневой стороне. Петляя по каменистой, высохшей за несколько месяцев, земле, люди настойчиво продвигались вперед.

Первым шел коренастый мужчина почтенного возраста. Он часто оглядывался, словно боялся потерять кого-либо из вверенных ему людей. Встречаясь взглядом с худощавым, темноволосым молодым парнем, который шел предпоследним, академик Коростылев продолжал путь. Дорога была трудна из-за палящего солнца, крутых подъемов и резких спусков под ногами, из-за тяжелых рюкзаков за спинами, и бросаемой ветром пыли, которая заставляла слезиться глаза и скрипела на зубах… Двигались в основном по узким и широким долинам, огибавшим зелено-серые холмы. А вдалеке стеной возвышались коричнево-серые морщинистые горы.

Сергей часто оборачивался на последнего путника: она не отставала, шла спокойно, неся за плечами огромный рюкзак из матерчатой ткани. Девушка с вялым интересом осматривала Тибетское нагорье, по долинам которого они двигались без отдыха более десяти часов. Темно-каштановые волосы ее струились слипшимися прядями по плечам, а брови скрывала непослушная прямая челка, из-под которой сверкали голубые глаза. Впереди Сергея мягким звуком почти одновременных шагов, но с разным расстоянием друг от друга, безынициативно брели трое высоких, широкоплечих мужчин. Они, словно на маяк, ориентировались на спину академика Коростылева.

Если присмотреться к блуждающим взглядам троих человек, которые находились между Коростылевым и Сергеем, то вся пешая цепь, упрямо преодолевавшая метр за метром, условно делилась напополам: эти трое будто не понимали цели путешествия и не замечали отличительных особенностей незнакомой местности.

…Тепло уходящего солнца под давлением сумеречного, но еще не совсем темного неба, сменилось сухой прохладой, заставившей подняться волоскам на неприкрытых участках кожи. Свет плавно уползал за высокие белоснежные хребты гор на западе, разделенные глубокими разломами.

– Привал, – с облегчением сбросил свою ношу Коростылев на землю. Он поджидал растянувшуюся по тропинке команду. Трое идущих следом, молча скинули рюкзаки и присели на камнях. Через минуту образовавшаяся горка вещей пополнилась и рюкзаком Сергея.

Катя находилась еще в пятидесяти метрах от выбранного пристанища, но, заметив остановившуюся группу, пришла в негодование.

– Я не буду здесь ночевать! – заявила она. Мужчины вяло взглянули на нее. Словно изможденные животные, которым все равно, накричат на них, приласкают или ударят. – Не буду!!!