Ксения Сингер: Если Мельпомена выбрала тебя

– Хорошо, а почему ты все же не ела?

– Не надо тратить на меня время. Я знаю, что вы не на моей стороне.

– Я слышала, да и вижу, что ты очень умная девочка. Ты должна понимать, что я хочу помочь разобраться в ситуации.

– Я знаю, что вы хотите помочь, но не мне, а тем, кто против меня. Доброго дня вам. До свидания.

И думаю, что теперь всё – Рубикон перейдён. Через день меня выписывают. Мы обнимаемся с Пегги

– Пегги, я так хочу, чтобы у тебя всё наладилось.

Пегги смотрит на меня своими необыкновенными, как две чёрные сливы, глазами и, хотя её губы улыбаются, лицо её грустное.

– Ты знаешь, мне наверно уже немного осталось.

– Ты знаешь, мне ведь, наверно, тоже.

Она стирает своими ладошками слёзы с моих щёк.

– Тогда там и встретимся.

Забирает меня из больницы домой Крис на материной машине. По настоянию Криса, я сижу на переднем сиденье и, не слушая его болтовни, думаю о Пегги, о том, что это мой последний прощальный лучик тепла здесь на земле. Теперь вокруг меня леденящая стужа. Самое главное, чтобы внутри всё покрепче замёрзло, чтобы не было так больно.

Крис очень старается наладить со мной хорошие отношения. В моём присутствии, он постоянно за меня заступается перед матерью. Он предлагает полететь на неделю между Рождеством и Новым годом на Канарские острова. Сидя в шкафу, я снова получаю очень ценную информацию. Оказывается, денег на поездку нет. Крис думал, что они есть у матери. А сам он вложил деньги в издание своей книги. Из их нервной перепалки, я понимаю, мать думает, что у меня с Крисом лучше отношения, чем с ней и это её задевает. Теперь я знаю, как сделать ей больно.

В присутствии матери я изображаю, что с Крисом у меня установились прекрасные отношения: мы с ним непринуждённо болтаем, смеёмся. В общении с матерью у меня в употреблении небольшой словарный запас: «Да, нет, прости, я не слышала, до свидания». От этого она мучается. Иногда впадает в ярость. Начинает кричать мне разные обидные слова. Еще немного и она меня ударит. Мне бы очень хотелось этого. Внешне же выглядит, что на меня это не производит никакого впечатления, как и ее слезы с причитаниями. От этого я получаю удовлетворение. Вижу, что Крис сложившейся ситуацией очень доволен. Я стараюсь с ними поменьше общаться. Я все время думаю, как мне сбежать из дома. Проблема усугубляется папиной коробкой. Я не могу ее здесь бросить. Я знаю, что там для папы очень ценные вещи. Когда папа вернется, они ему будут нужны. Но уйти незамеченной с большой тяжелой коробкой проблематично. А если поймают, то мать и Крис начнут в ней копаться. Все карманные деньги и деньги на обеды в школе я откладываю на побег. Но изредка беру из копилки немного, чтобы позвонить бабушке с телефона-автомата. Я не хочу ее расстраивать и поэтому рассказываю бодрым голосом об учебе и никогда не упоминаю имен матери и Криса. Я знаю, что бабушка понимает все, хотя и не задает никаких вопросов. И когда я кладу трубку, я плачу и знаю, что бабушка сейчас тоже плачет у своего телефона.

По вечерам я занимаю мой наблюдательный, вернее сказать, прослушивающий пункт. Иногда я слышу такое, что приводит меня в полное замешательство. В очередной раз мать упрекает Криса, что он идет у меня на поводу, а ей приходится все время со мной ссориться, и поэтому у меня с ним прекрасные отношения, а ее я ненавижу. Крис отвечает:

– Ты знаешь, я ее очень боюсь. Она мне все время угрожает, что расскажет тебе, что я ее бью и насилую. Я боюсь, это может разлучить меня с тобой. Поэтому делаю все, что она скажет. Я думаю, она ревнует тебя ко мне. В силу своей эгоистичности так себя и ведет.

Далее несколько повеселевший голос матери вещает:

– Неужели ты серьезно думаешь, что я могу ей поверить?

1985 год, февраль – март

В начале февраля у нашего класса экскурсия в Берлине. Мне хочется поехать хотя бы ради того, чтобы пять дней побыть вне дома. Да и сама поездка видится мне интересной. Мы сами будем гидами. Каждый должен приготовить реферат о заранее оговоренной части города, квартале, улице или даже доме и на месте рассказать. Мы едем туда на специально заказанном автобусе. Крис сказал, что до автобуса меня довезет, поскольку тащиться с сумкой пешком неприлично и это плохой стиль. Он все тянул время. Я не люблю опаздывать, поэтому не стала его ждать – и ушла. Мне идти до школы не более пятнадцати минут медленным шагом. Я уже поднималась в автобус, когда он зачем-то подъехал и начал мне раздраженно высказывать претензии, что я ушла. Я не стала его слушать, быстро поднялась и села на первое свободное место. Дверь автобуса закрылась, и мы поехали. Я глянула в окно, Крис стоял у машины, явно раздосадованный. Я услышала, как рядом сидящая спросила меня: