Аннет Бове - Три грецких ореха

Потянувшись за книгой, Ким зацепился за край выгоревшей занавески, и, теряя равновесие, ухватился за неё свободной рукой. Трухлявая гардина не выдержала, сорвалась с гвоздей, перелетела через плечо, и стукнула ему между лопаток. Ким запутался в накрывшей его занавеске и с размаху хлопнулся спиной назад, погрузившись с головой в полную мерзости соленую воду. В какой-то момент ему показалось, что сейчас он вполне может в панике захлебнуться и утонуть среди отходов собственного нечистоплотного существования. Поднятая с полу бурая муть забивала рот, колола глаза. Правое предплечье горело от какой-то режущей раны и даже через воду Ким почувствовал вкус крови.

Сквозь взбаламученную воду Киму послышался чей-то смех или плач. На секунду он перестал бороться и замер. Может быть, он стал понимать язык дельфинов? Это мысль его позабавила. Шаря вокруг себя, он наткнулся на ножку кровати и одной рукой подтянул себя к ней.

Встать не удалось, но голова оказалась на поверхности и он смог отдышаться, хватая воздух и отплевываясь от налипшей к губам грязи. Где-то вдалеке действительно плакал ребенок, или стонала женщина, но Ким всё ещё не был уверен, что это не плод его одурманенного сознания. Упираясь ногами в скользкий илистый пол, Ким поднялся, размахивая волосами, словно бездомный пес, только что принявший ванну в луже. Облокотившись о стол, стал разглядывать поврежденную руку. За подкладкой рукава нашел крышку от консервной банки. Вспоротая ткань пиджака интенсивно краснела прямо на глазах. Ким снял мокрую одежду и рассмотрел порез. Он не был глубоким, но видимо, задело сосуды, и кровь текла, не переставая.

Кое-как перевязав рубахой рану, Ким натянул на плечи пиджак, выловил книгу, жестяную банку с документами, письма и, еле удерживая всё это одной рукой, выпрямился. Из окна дунуло свежестью и тайной, от которой лицо Кима непроизвольно исказилось в изумлении и ужасе. Он готов был снова грохнуться на пол, но на этот раз ему удалось удержаться на ногах. За окном он не увидел ни городского стадиона, ни старого центрального района с его узкими улочками, где он вырос, ни парка, где провел вчерашнюю ночь – всё вокруг было сплошь укрыто тихой водной гладью. Сделав шаг вперед, Ким перегнулся через подоконник и глянул вниз. Вода нежно плескалась прямо под его окном. То есть, все семь этажей самой высокой в городе шестнадцатиэтажки были затоплены. Вокруг ни души, только чей-то тихий стон. Под окнами соседней слева квартиры плавало красное пластмассовое ведро, очевидно, всплывшее из дворовой песочницы.

С трудом выбравшись на площадку, Ким буквально поплыл к двери квартиры профессора. Вода постоянно прибывала. Теперь она доходила Киму до груди. За дверью яростно орал профессорский кот.

– Ну, не ребенок, значит. Профессор, эй, открывай! Хватит дуться, сейчас не до того.

Из-за двери никто не отзывался, только кот завопил ещё сильнее.

– Ты там его за хвост тянешь, что ли?

Ким вернулся в квартиру, нашарил на шкафу пыльный ящик с инструментами. Вынул оттуда стамеску.

Дверь квартиры была закрыта на один лишь язычок замка, поэтому он поддался без особых проблем. Но открыть дверь оказалось сложнее – вода не пускала. Всё-таки вдавив её немного внутрь, Ким протиснулся в образовавшуюся щель. Повсюду плавали книги, какие-то мертвые бабочки, размокшие и разбухшие, гусиные перья и ароматические палочки.

– Профессор, вы здесь?

Отвечал только кот.

– Да слышу я тебя, наглое животное.

Проплыв к двери в зал, Ким остановился в нерешительности. Сквозь зеленую воду он увидел кресло, качавшееся у самого пола, в котором сидел мертвый профессор. Руки его были привязаны к ручкам, а тело немного поднялось над сиденьем.

По краю шкафа носился взъерошенные полосатый кот, округлив полные страха глаза. Ким добрался до него и позвал к себе. Руками он не мог дотянуться, расстояние было приличное. Прикрыв лицо, Ким поднялся на носки, насколько это было возможно. И тут когти вонзились ему в голову, в шею, в ухо. Кот спрыгнул прямо на него, цепляясь изо всех сил. Ким с трудом снял его с головы, прижал к себе чуть выше груди. Кот снова впился в него когтями, и ослабил хватку, только когда они поднялись на следующий, ещё незатопленный этаж.

К тому моменту вода почти доверху погребла квартиру профессора, и почему-то остановилась.

Что-то подсказывало Киму, что дом пуст, а, профессор, как капитан, просто решил уйти на дно вместе с кораблем.

Доплыв до своей конюшни, Ким взял книгу, прижал к себе кота и поднялся на следующих этаж.