Юрий Швец: Рок. И посох в песках оружие

Гамилькар повернулся к Жрецу Капитону:

– Готовься жрец! Призывай своего страшного Молоха в помощь! Я сам выйду из гавани проводить и посадить вас на мою гемиолу! Сегодня, ты не понаслышке, а воочию примешь участие в морской вылазке! И какая слава придёт с тобой в Карфаген, ведь против нас будет вся эскадра врага!

Гамилькар улыбался… Но все кто его знал, из тех кто находился в этом ограниченном помещении из его воинов, поняли что будет нешуточное дело и, что решение и подготовка его уже произведена и отмены никакой не будет. В его глазах они уже увидели отражение вражьих мечей и копий… их стратег, мысленно уже был там.

Капитон и его жрецы, смотрели на членов делегации, в надежде, что те вступятся за них… их просящие сострадания лица, выражали безмерную тоску…

Но члены делегации, решив, что требование Гамилькара, как главы делегации, не подлежит дискуссии. И поэтому, приняли его, как свершившийся факт, предпочтя не обращать внимания, на просящий помощи, взгляд Капитона… Они, ещё некоторое время, обменивались мнениями, по различным вопросам друг с другом и с Баркой, пока не закончился ужин…

Вдруг, в палатку вошёл человек. Охрана стратега узнала в нем своего командира Теоптолема. Он обвёл взглядом застывших за столом членов делегации и кивнул Гамилькару.

– Все готово, Гамилькар! Гептеры загружены, как ты и приказал! На бортах самые проверенные войны! – Сказал он.

Гамилькар встал. Вид его был совершенно спокоен. Он повернулся к Капитону:

– Пора!

Только тут, все присутствующие поняли, что все, о чем говорил Гамилькар, не просто слова, чтобы испугать бедных жрецов. Рты некоторых горожан открылись… Их вид был растерян… Но все это было совсем не сравнимо с тем, что творилось с жрецами Молоха…

Гамилькар уже позабыл, об их присутствии… Его помыслы были уже в другом месте…

– Выходим сразу после полуночи! Я выхожу, на римской трофейной квинтиреме! Ты, Теоптолем следом. Идёте за мной, но на таком расстоянии от меня, чтобы дозорные галеры Рима, не распознали наших цветов парусов и вымпелов. Как только я войду в контакт с римской дозорной галерой, действуйте, как запланировали. А после, атакуйте!

– Гамилькар, я надеялся быть на атакующей галере! А ты бы мог, управлять боем и нашей задумкой с гептер, на которые отправляешь меня! – В голосе Теоптолема звучало разочарование.

Гамилькар улыбнулся другу своей открытой, светлой улыбкой, положив на его плечо свою руку.

– Не обижайся, Теоптолем! Мне ещё есть, что передать детям волчицы! Но ты рядом! Я не могу доверить того, что мы задумали никому кроме тебя! Тебе доверена основная атака и провод каравана! Это не меньшая по сложности задача и ещё большее доверие!

Друзья, взглянув ещё раз, в глаза друг друга, улыбнулись глазами… Теоптолнем кивнул, соглашаясь.

– А не пригодится ли моему другу ещё один меч, на его корабле? Когда-то, мы вместе давали нашим врагам хорошую трёпку! – Вдруг раздался голос Гикета из-за стола.

Гамилькар повернулся к нему и ответил:

– В деле, которое нам предстоит сегодня, важен каждый меч! Но, предупреждаю! Прогулка будет не из лёгких! Ветер может подуть разный!

Гикет вышел из-за стола.

– Надо отблагодарить хозяев, за тот хлеб, который они не пожалели встречая нас! А чем свежее прогулка и сильнее ветер, тем веселее душе! Давно я не обнажал стали, надо размяться перед мирными соглашениями! – Он скрылся, вместе с Гамилькаром и Теоптолемом, уводящем жрецов, за полог парусины…

В зале висела тишина…

– Это что мирные приготовления? – задал вопрос один из членов прибывшей делегации.

Ему никто не ответил. Все думали о своём…

– Это жизнь в лагере на горе Эрик! – ответила одна из женщин, пришедших убрать со стола, – Наши мужчины, живут ею уже три года! Иной мы не знаем…

Она скрылась за пологом…

…Ночной сумрак опустился на заливы вокруг порта Панорма. Изрезанный скальными выступами и небольшими, глубокими бухтами берег, наблюдается с моря сплошной темной полосой… Волнение на воде, с наступлением ночи, поутихло… Тишина и спокойствие царствуют в небольших, пробегающих волнах, в которых старый Протей незримо вслушивается в берег… Но ему этого мало и он движимый любопытством, ощупывает прибрежные скалы своими, направляемыми им, покатыми, гладкими волнами, которые с определённой периодичностью с грохотом накатываются на интересующие старого Протея скалы, шлифуя и полируя их края… Кое-где, на берегу, раздаётся перекличка разбуженных этим береговых птиц. И они долго не могут, успокоятся, передовая друг другу свои тревоги… Небо затянуто пеленой и дымкой опустившегося тумана…