Ольга Трушкова: Исчадие ада

Немного помолчал и завершил разговор:

После приёма загляните-ка ко мне на чашку чая, расскажете, как день прошёл, и меня, старика, послушаете.

***

За чашкой чая Ирина узнала, что Любовь Яковлевна, выпускница медицинского института сорок первого года, всю войну провела в прифронтовых госпиталях. Там они с Иваном Степановичем и встретились.

– Я ведь, Ирина Павловна, местный, – пододвигая тарелку с домашней выпечкой ближе к гостье, неторопливо вёл беседу старый врач. – Когда пришёл с фронта домой, здесь только полуразрушенный медпункт был, да и тот на замке. Сбил я старый замок, повесил новый, приступил к работе, но, чувствую, не справляюсь. Народу-то много: и местные, и эвакуированные, которым возвращаться некуда, и высланные из Прибалтики и с Украины «враги народа».

При этих словах горькая улыбка скривила губы Ивана Степановича, он тяжело вздохнул.

– А вокруг Радужного ещё четыре лесоучастка, там тоже люди живут. Народу много, да мало среди них здоровых, одному мне просто физически невозможно справиться. Разыскал Любу и Таню, Татьяну Марковну, нашего педиатра.

– И Татьяна Марковна тоже с вами на фронте была? – удивилась Ирина. – Вы тоже там познакомились?

– Нет, с ней мы ещё до войны друг друга знали, учились в одном институте, только на разных факультетах. Я с её сестрой Дашей дружил, к свадьбе дело шло, а тут – война. После войны разыскивал Дашу, а нашёл Таню. Даша погибла ещё в сорок втором, под Сталинградом.

Иван Степанович снял очки и долго протирал линзы.

– Простите, – прошептала Ирина.

Он кивнул головой, ничего, мол, и вернулся к прежней теме.

– Разыскал я их, значит, сюда сманил, и теперь мы уже втроём начали приём вести. Кого-то лечили амбулаторно, кого-то в район направляли. Тяжёлых сами везли на ГАЗике… правда, довезти не всех успевали – до него от нас восемьдесят километров. Стационар позарез был нужен! Начали мы обивать высокие пороги. Ох, и долгая же канитель тянулась, но всё-таки добились строительства больницы в Радужном. А всё она, Люба… Ураганом в любой кабинет могла ворваться и пообещать сидящему в высоком кресле кое-что с корнем вырвать, если он нужную ей бумагу не подпишет. Уж поверьте мне, старику, так и было.

А Ирина ничуть и не сомневалась в том, что именно так всё и было.

Иван Степанович светло улыбнулся своим воспоминаниям и продолжил:

– Вот с пятьдесят восьмого года и стоит наша больница. Вы обратили внимание, сколько пристроек прилеплено к основному зданию? Это мы так расширялись. Теперь и стационар свой имеем, и специалистов. Их мы тоже по крупицам собирали и продолжаем это делать. Сейчас нам стоматолог позарез нужен, но кто поедет, если нет оборудования? Вот Люба и пошла опять по кабинетам, опять будет грозить чиновникам ущербом невосполнимым в случае, если упрямиться станут. Но дня через три, думаю, вернётся.

Он посмотрел на часы и виновато произнёс:

– Совсем заболтал вас, простите, – На Любу не обижайтесь, характер такой. А о вас она очень хорошо отзывается, у этой девчонки, говорит, наша, лекарская, жилка есть! Поверьте, Ирина Павловна, это высшая похвала, считайте, что она вам пять с плюсом поставила.

– Ну, Иван, ставь магарыч! – войдя без стука в кабинет главврача и едва поздоровавшись, потребовала Любовь Яковлевна.

– Неужели тебе удалось пробить броню и у нас появилась надежда иметь стоматолога? – боясь поверить в это, спросил он.

– А как ты думал? Не такие крепости брали! – явно гордясь собой, ответила она и устало опустилась на стул.

– Любонька, краса моя, да я тебе… да я для тебя…

– Чаю налей, – не дослушав его посулов, приказала Любовь Яковлевна. – Совсем, старый пень, разучился за женщинами ухаживать.

Услышав, что Любовь Яковлевна, оказывается, женщина, он остолбенел.

– Тебе что, сто раз про чай напоминать надо? – поинтересовалась Любовь Яковлевна.

– Сейчас, моя голубушка, сей минут, – пришёл в себя главврач и засуетился. – У меня и прянички есть, Тоня вчера стряпала. Тебе покрепче?

– А давай, как на фронте. Чифирнуть хочу и закурить.

– Ты с ума сошла? Тридцать лет ни чифирила, ни курила, а тут – на тебе! Разве так можно? – он удивлённо посмотрел на женщину, потом рассмеялся: – А, я понял, ты пошутила!

– Пошутила, Вань, конечно, пошутила. Наливай, как всегда. С молоком, – успокоила его фронтовая подруга и подумала: «Не знаешь ты, Ваня, что теперь мне всё можно». Она подошла к окну и задумчиво процитировала строчки из популярной песни.